– Куда? – очнулся Кэл.
Барк не мог скрыть раздражения:
– Рубить деревья!
Кэл заставил себя сосредоточиться.
– Нет, сегодня нам лучше доделать амбар, чтобы все было готово к урожаю. К тому же я буду рядом, если понадоблюсь Натаниэлю.
– Хорошая мысль, – сказал Дарв. – Сегодня утром я к нему заходил. Спит как младенец.
– Далси, ты сидела с ним ночью? – невинно осведомилась Старлайт.
Далси резко вскинула голову.
– Почему ты спрашиваешь?
– Я к тебе стучалась. Мне… – Старлайт опустила взгляд на свои руки. – Мне не спалось, и я хотела с тобой поговорить. Но ты не отозвалась, и я решила, что ты у Натаниэля.
– Старлайт, вы сможете сегодня быть на уроке? – забеспокоился Дарв.
– Конечно, я его не пропущу. – На лице Старлайт расцвела улыбка. – Вы же говорили, что мы почитаем сонеты Шекспира.
– Сонеты Шекспира? – Барк с интересом взглянул на младшего брата.
Сидевшая во главе стола тетя Бесси внимательно за всем наблюдала и ко всему прислушивалась. В последнее время столько всего случилось, что голова шла кругом. Дарв стал другим человеком – он снова нашел радость в учительстве. А Барк после того случая с Фионой ни разу не говорил о картах и о Чарлстоне.
Но больше всего ее озадачивал старший племянник. Сегодня утром он явно очень переменился, и тетя Бесси была склонна думать, что причина этого – Натаниэль. Ведь Кэл, наконец, вспомнил, что он врач. Она перевела взгляд на девушку, сидевшую рядом с Кэлом: на лице у Далси играл румянец, глаза сияли. Кэл что-то тихо произнес, и Далси с улыбкой обернулась к нему. У тети Бесси замерло сердце. Боже всемогущий! Значит, они стали любовниками. Так смотреть друг на друга могут только влюбленные.
Глава двадцать первая
– Он пришел в себя! – прозвенел из коридора голос Клары. – Быстрее, Натаниэль пришел в себя!
Маленькая Клара всех удивила – она, словно верный страж, дежурила у постели мальчика, лежавшего в глубоком забытьи. Кэл несколько суток подряд, пока не пройдет кризис, давал больному снотворное.
– Итак, – произнес Кэл, придвинув к кровати стул, – ты все-таки решил вернуться к живым.
– Я думал, что умру. – Голос Натаниэля был тише шепота – он вспоминал о пережитом ужасе.
– Ты нас очень напугал. – Далси сжала его руку, ощутив, как ее переполняет любовь к этому маленькому, но стойкому существу.
Натаниэль оглядел улыбающиеся лица и удивился всеобщей радости.
– Извините меня за упряжку, – прошептал он. – Лошади не поранились?
– Они целы и невредимы, – заверил его Барк.
– А повозка? – спросил мальчик. – Я знаю, она разбилась.
– Мы с Барком ее уже починили, – мягко произнес Дарв.
– Я вас подвел. – Натаниэль избегал взгляда Кэла. – Я слишком быстро погнал лошадей, а потом вдруг свалился. Это все из-за того, что я воображал. Так мне и надо.
– Послушай, сынок, – твердо начал Кэл, – это был просто несчастный случай, и происходят они не потому, что мы заслуживаем наказания. Ты же не мог знать, что надвигается буря. Мы очень рады, что ты остался жив. И теперь тебе придется пройти через еще более трудное испытание.
– Какое? – Натаниэль готов был сделать что угодно, чтобы искупить свою вину.
– Ты должен быть очень мужественным. Ты серьезно поранил ногу, и тебе будет очень трудно добиться, чтобы она стала такой, как раньше. Тебе придется идти вперед, когда будет казаться, что невозможно больше сделать ни шагу, и сгибать колено, когда от каждого движения будет больно до слез. И видеть, как другие тебя обгоняют, даже когда ты бежишь изо всех сил. Ты сможешь?
Натаниэль проглотил комок в горле. Лучше пройтись по горячим угольям, чем потерять уважение Кэла.
– Да, сэр.
– Вот и хорошо. Еще несколько дней отдохнешь, а потом, когда сможешь вставать с постели, начнем. – Кэл потрепал его по плечу и посторонился, чтобы дать подойти остальным. Обрадовавшись этой возможности, все кинулись целовать мальчика, хватать его за руки, словно хотели удостовериться, что он снова с ними. Натаниэль делал вид, что снисходительно относится к этим знакам внимания, но в душе был доволен – особенно когда они исходили от Клары.
Собрав ужин для Натаниэля, Роберт поднялся наверх.
Остановившись у двери в комнату, он вдруг услышал всхлипы – должно быть, Натаниэлю опять больно. Он подождал, зная, что гордость мальчика будет уязвлена, если он сейчас войдет.
Когда плач затих, Роберт нарочно погремел подносом и постучал.
– Кто… кто это?
