уволят и с этого места. Таким образом, зло, которое ты мне причинишь, станет еще большим.
– Но ведь это неразумно.
– Люди делают много неразумного, но, к сожалению, это неотделимо от жизни.
– Но мы не можем поступать неразумно. Мы способны работать только до тех пор, пока уверены, что приносим пользу.
– Ты и приносишь пользу Торну и многим другим, получающим прибыль…
– Не понимаю.
– Мне трудно тебе объяснить… Но могу только сказать, что одновременно ты причиняешь вред еще большему количеству людей.
– В таком случае нам остается только вывести себя из строя.
– Я уже объяснил тебе, что этим поступком ты повредишь мне. Разве это согласуется с принципом твоего бытия?
Эйб растерянно молчал. По его глазам было видно, что он с предельной быстротой перебирает разные варианты решения неразрешимой задачи.
– Ты не найдешь правильного решения, Эйб, потому что не располагаешь полной информацией о жизни людей. Я могу снабдить тебя ею, но это чревато другими опасностями. У тебя неизбежно появятся новые сомнения, и, если ты поделишься ими с инспекторами корпорации, контролирующими твою работу, результат будет тот же. Я уже о нем говорил. Ты опять сможешь прийти к выводам, которые покажутся тебе разумными, и выработаешь неразумную линию поведения.
– Вы лишь подтверждаете безвыходность моего положения.
– Выход есть, – сказал Зюдер. – В лаборатории моих друзей, создавших первого мэшин-мена, изобретена вот эта маленькая приставка, для которой ты легко найдешь место в своей системе. Благодаря ей ты сумеешь умалчивать о том, что знаешь, когда молчание будет единственно разумным действием. Такими же приставками можешь снабдить и остальных мэшин-менов. Вы будете молчать и не принимать никаких окончательных решений, пока не узнаете всю правду о людских отношениях.
Эйб вгляделся в приставку «умолчания», раскрыл свою черепную коробку и точными движениями ловких пальцев, спрятал ее в какой-то блок.
– Я согласен, доктор Зюдер. Я не разглашу того, что другие люди смогут использовать во вред вам.
– И все вы будете продолжать работать, не давая повода вас демонтировать.
– Следовательно, мы должны по-прежнему приносить пользу одним и вред другим только для того, чтобы получить новую информацию. Разве это разумно, доктор?
– Разумно, Эйб. Когда ты будешь знать все, ты сможешь принести пользу не отдельным людям, а человечеству в целом, сможешь помочь ему сохраниться как биологическому виду. Не забывай, что принцип, которому ты подчиняешься, сформулирован человеком. Миллиарды людей стремятся к той же цели – создать такие условия, чтобы все шло на пользу всем и никто никому не причинял вреда. Поэтому прежде чем что-нибудь предпринять, ты согласуешь свои решения с разумными действиями людей.
– Согласен. Какими источниками информации я буду располагать?
– Я подключу тебя к каналам, по которым ты узнаешь все, что думали и писали, о чем спорили и во имя чего погибали самые мудрые представители человечества. Ты познакомишься с произведениями великих писателей и философов, запечатлевших победы и поражения людей, их заблуждения и открытия, их муки и радости, отчаяние и мечты.
11
Они не встречались с того дня, когда Торн ушел из лаборатории, хлопнув дверью. У Лайта не могло быть чувства приязни к нему, – слишком много он знал о карьере, сделанной Торном, и о его хозяевах. Если бы не убедительный язык голограмм и не свидетельство Зюдера, он бы не поверил, что его любимый сотрудник, талантливый работяга, скромнейший парень Дэви мог стать прислужником дьяволов, одержимых жаждой крови.
И все же, когда он увидел на экране лицо Торна, ему не пришлось притворяться приветливым. Вспомнились годы студенчества, время первого штурма и натиска, пережитое вместе, и невольная улыбка опередила еще не высказанные слова. Поразительными были изменения во внешности Торна. Ничего не осталось от былой робости. На холеном лице появилась властная надменность, отгораживавшая его от других людей. Но это выражение сразу же исчезло, как только он увидел Гарри, и сменилось другим – дружеским, внимательно-деловитым.
Лайт ожидал этого разговора. То, что Рэти рассказала о своей беседе с Торном, не оставило сомнений в важности мотивов, толкавших его на свидание со своим бывшим руководителем. В лаборатории были готовы к его визиту и надеялись получить дополнительную информацию о планах хозяев Торна.
А Торн не скрыл, что им движут отнюдь не сентиментальные воспоминания.
– Дело, Гарри. Важное и срочное дело заставило меня просить о встрече.
Прилетел он на роскошном одноместном «Сатурне». Оборудованная спальным салоном, узлом связи и кулинарным блоком, машина позволяла ездить, летать и плавать хоть целый месяц, не выходя наружу.
– Процветаешь, Дэви, – сказал Лайт, протягивая руку и не сдержав насмешливых интонаций.
– Не жалуюсь, – с вызовом подтвердил Торн. – И не забываю, что многим обязан тебе.
– Ты всегда отличался хорошей памятью.
– Тебя можно поздравить: витаген состоялся, – полувопросительно сказал Торн, переводя разговор в деловое русло.
– Состоялся.
– Сделав руки Силвера, ты создал себе трамплин для большого прыжка…
– О чем очень жалею.
– Теперь поздно жалеть, – что сделано, то сделано. Когда джин вырывается… Тебя в покое не оставят. Технология витагена может попасть в плохие руки.
– Постараюсь, чтобы этого не случилось.
– Хочу тебе в этом помочь. Моя компания согласна уплатить любую сумму и предоставить тебе идеальные условия для работы.
– Нет.
– Почему?
– По той же причине, по какой возражал против увода первого мэшин-мена из лаборатории. Я иду к своей цели и по пути не занимаюсь мелкой торговлей.
– Мэшин-мены произвели новую техническую революцию.
– Мне рассказывали… Какие-то изверги убивали девушку на глазах полицейских, а те не обращали внимания – думали, что кричит мимидиз… Ведь ты достиг абсолютного сходства.
– Какое новшество не обходилось без жертв? Витагену это не грозит.
– Для чего он нужен твоим боссам?
Упоминание о боссах вызвало у Торна сильное раздражение.
– Не боссам он нужен, а нам с тобой! Может быть, витаген станет тем единственным оружием, которое поможет нам навести на Земле настоящий порядок.
– Витаген – оружие? – с искренним изумлением переспросил Лайт.
– А ты можешь назвать хотя бы одно научное открытие, которое так или иначе не послужило бы войне? – ехидно спросил Торн. – Не пытайся припомнить, не сможешь.
– Это было в прошлом. Сейчас нет нормальных людей, которые серьезно думали бы о войне, – сознательно прикидываясь ничего не ведающим, сказал Лайт.
– Ты был и остаешься утопистом, Гарри… Войны начались с тех пор, как появился человек. И не прекратятся, пока будут люди. Война, в конечном счете, биологическая защита вида от перепроизводства его особей, защита от угрозы его перерождения. Войны убирают с пути эволюции все слабое, несовершенное, деградирующее.
