– Ты обогатился интересными мыслями, Дэви. Вот уж не знал, что бомбы способны отличать совершенное от несовершенного.
– Я не говорю о попутных потерях. Важен общий итог. А в итоге побеждает более прогрессивная популяция, самая жизнестойкая. И в этом проявляется стихийная мудрость твоей «старой дуры». Все, что я говорю, ты, наверно, воспринимаешь как плагиат. Ведь мои мысли вытекают из того, чему ты учил нас.
– Я… учил войне? – искренне возмутился Лайт. – Ты сошел с ума, Дэви! Как ты можешь говорить такое?
– А кто утверждал, что человек – неразумное дитя эволюции, приговоренное к неизбежной гибели? Почему мы столько лет отдали созданию чева?
Лайт молчал, подавленный услышанным. Его потрясло, что кто-то мог сделать такие чудовищные выводы из его слов. Все, что говорил Торн, можно было бы воспринять как бред психопата, если бы за этим бредом не маячил реальный план, разработанный хорошо известными людьми. Ведь Торн – только их слуга. Он не знает, что за эти годы Лайт поневоле втянулся в борьбу с людским безумием, Он считает Лайта прежним – отшельником, отстранившимся от всех человеческих бед ради одной, далекой цели. Захотелось сейчас же выгнать этого самоуверенного и самовлюбленного посланца дьявола. Но Лайт вспомнил, что они договорились с Милзом ничем не выдавать своего отношения к позиции Торна, в чем бы она ни выразилась. Нужно сдержаться, скрыть свои мысли, чтобы узнать как можно больше.
Торн прошелся по комнате и, не дождавшись ответа на вопрос, решил, что загнал Лайта в логический тупик. Он улыбнулся, словно припомнив что-то веселое.
– Лет пятнадцать назад ты начал убеждать нас, что нынешнее человечество – отживающая ветвь эволюции. Я и теперь разделяю твою точку зрения. Миллиарды расплодившихся двуногих тварей – величайшая глупость старой дуры. По меньшей мере две трети из них – лишние люди. Не потому, что их нельзя прокормить. Можно. Но стоит ли? Они бесполезны и как производители, и как потребители. Все, на что они способны, гораздо лучше, быстрее и дешевле делают роботы и мэшин-мены. Им нечего делать на Земле. Мы не можем занять их руки и заполнить их время. Бессмысленность их существования стала очевидной. Возникла дилемма: либо остановить технический прогресс, либо кормить эти орды бесплатно. И то и другое приведет нашу цивилизацию к краху. Выход один…
Торн помолчал, видимо колеблясь, говорить ли все, что на уме.
– Какой же выход? – спросил Лайт. – Меня заинтересовал ход твоих мыслей.
– Тот же, который всегда открывался, когда конфликты между людьми становились неразрешимыми.
– Не понимаю, Дэви.
– Война, Гарри. Война. И на этот раз – последняя. Только она покончит с хаотическим перепроизводством людей и оставит на планете жизнеспособное меньшинство. И ему хватит работы на столетия, чтобы восстановить разрушенное.
– А как уцелеет это меньшинство? И кто войдет в него?
– Это уже детали, Гарри… Такими вопросами занимаются специалисты. Могу только обещать тебе, что ты останешься с меньшинством. Скажу больше. Я знаю, что тебе отвратительны те, кто наживается на войне, – жадные дельцы и одержимые генералы. Это они присваивают и используют в корыстных целях все достижения человеческого гения. Это они содержат бездарные правительства. Поверь мне, я ненавижу их не меньше, чем ты. В будущем обществе, которое сложится после войны, мы вышвырнем из коридоров власти всех прихлебателей грязного бизнеса. Руководство миром возглавят люди высокого интеллекта, такие, как ты и я. Мы перестанем продавать свои идеи и обогащать ловкачей. Все достояния науки будут в наших руках, и мы принесем новому, немногочисленному человечеству подлинное счастье.
Лайт вспомнил голограмму Торна, разбухшие ветви честолюбия, стяжательства и усмехнулся:
– Это очень любезно с твоей стороны, Дэви, что ты включаешь меня в руководители, но вряд ли я тебе пригожусь.
– Мне нужны союзники, именно такие, как ты, – не замечая иронии в словах Лайта, продолжал Торн. – Не политиканы, а ученые, сознающие свою ответственность за судьбы всего человеческого рода. Ты по-прежнему работаешь над чевом?
– А ему тоже отведена роль в будущей войне?
Торн не спешил с ответом. Он с видимым удовольствием всматривался в знакомую обстановку кабинета. Здесь ничего не изменилось с того далекого дня, когда Торн ушел отсюда. Эта неизменность даже растрогала Торна.
– Буду откровенен, Гарри. В чева я не верил и… не верю. Но, может быть, я ошибаюсь, как ошибся с витагеном. Ты далек от цели?
– Очень далек.
– Что тебе мешает?
– Мозг, Дэви. Мы так и не научились выращивать из витагена клетки мозга.
– А если в голову из витагена вставить мозг мэшин-мена?
– Они несовместимы. Витаген не уживается ни с каким протезом.
– Может быть, тебе нужна помощь – люди, деньги, аппаратура? Все это я могу предоставить тебе в любом количестве.
– Спасибо. Мне ничего не нужно, кроме времени. Когда распутываешь узел, лишняя пара рук только мешает. А мозг – это гигантский узел с миллиардами узелков внутри. И развязывать их нужно один за другим.
– Откажись пока от чева и сделай витамена.
– Это еще что?
– Так я предположительно назвал человекоподобное существо, построенное из твоего витагена. Пусть у него будет самая примитивная нервная система.
Лайт понял, что это предложение было главным, с чем Торн пришел в лабораторию.
– Для чего он тебе?
– Чтобы получить исполнителей – неуязвимых, не подверженных панике, способных выполнять любые задания при любых обстоятельствах.
– И витамена сделать не могу. Нервные системы, даже примитивные, вне пределов моих возможностей. Кстати, а почему для такой роли не годятся, твои мими?
Торну очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но Лайт настаивал:
– Ведь ты их научил всему. Остались пустяки – научить убивать.
– Они легко выходят из строя, – промямлил Торн. – Не выдерживают температурных перепадов, радиации… Обнаружились и другие технические трудности.
– Вот видишь! Даже с мими трудности, а ты хочешь…
– Хочу, потому что это необходимо! – раздраженно прервал его Торн. – Можешь ты понять, как важно для нас иметь витагеновых помощников?!
– Понимаю. Но когда возникают трудности, одного понимания необходимости их преодоления мало, Дэви. Ты убедился в этом, работая над мими.
Лайт чувствовал, что каждое упоминание «мими» действует на Торна, как удар током, и решил таким истязанием ускорить уход гостя, присутствия которого он больше не мог выносить. Торн действительно не стал задерживаться.
– Ты меня очень разочаровал, Гарри, – сказал он. Мрачное выражение лица подчеркивало силу разочарования. – Я хочу надеяться, что ты преувеличиваешь сложность задачи. Верю, что удача придет к тебе раньше.
– Не думаю, Дэви, не думаю… Но кто знает, может быть, и придет. Сколько у меня времени?
– До чего?
– Ну, пока откроется выход, о котором ты говорил?
Торн принял этот вопрос как уступку и обрадовался.
– Немного, совсем немного. Но если ты будешь со мной, тебе хватит.
– Я подумаю над твоими словами.
– Поздравляю, – совсем уже весело сказал Торн, протягивая на прощанье руку. – Ты становишься реалистом.
