человек голыми руками связывает, как веревку, штангу из прочнейшего сплава и после всего добровольно ныряет в преисподнюю.
Дин освободился от абордажного крюка и вернулся на катер. Когда он снова появился на экране, Макрожер едва узнал его, – таким измученным и постаревшим казалось его лицо.
– Ты сделал все, что мог, – успокоил его начальник. – Возвращайся в свою зону.
Теперь предстояло самое неприятное – докладывать Кокеру. Больше тянуть было нельзя. Макрожер подал сигнал экстренной связи и увидел обоих – и босса, и Боулза. Похоже было, что последние сутки они не расставались.
– Что случилось, Мак? – спросил Боулз.
– Чрезвычайное происшествие, сэр. Разрешите показать запись.
Грозно нахмурившись, генерал кивнул. Макрожер включил пленку, запечатлевшую все, что он сам видел с того момента, когда засветился экран шлюзовой службы.
– Кто это? – спросил Боулз, когда увидел Лайта, открывавшего внутренний люк.
– Доктор Лайт, гость номер…
– Это друг моей Рэти, – прервал его Кокер. – Не смей его трогать, Мак!
– Я и не смел, – обрадовался неожиданной поддержке Макрожер.
Когда Лайт выбрался в космос и пошла запись с катера, наступила предгрозовая тишина. Сальто, которое проделал Дин после удара каблуком, заставило Кокера хихикнуть:
– Забавно, черт возьми!
Макрожер и Боулз молчали. Наконец Лайт проделал свой номер со штангой и исчез в вентиляционной шахте.
– Куда он девался? – спросил Кокер, как ребенок, жалеющий, что оборвалось увлекательное зрелище.
Ему не ответили. Боулз исподлобья взглянул на Макрожера, и у того затряслись коленки.
– Все, что имеешь о Лайте, на экран! – приказал Боулз.
Заскользили строки краткой биографии Лайта. Прозвучал разговор между компьютером и Макрожером, Рэти и Кокером во время проверки Лайта на корабле. Боулз дважды пожелал послушать беседы между Лайтом, Рэти, Плайнером и Молроу.
– Все, – сказал Макрожер.
– Твоя Рэти замешана в заговоре, Сэм, – тихо, но твердо сказал Боулз.
Кокер посмеялся, потом вгляделся в лицо генерала и рассердился:
– Ты взбесился, Том! В каком заговоре?
Не знаю еще, в каком, но ее связь с этим Лайтом, который не мужчина и не женщина, неопровержимый факт.
– Не смей так говорить о Рэти! – взвизгнул Кокер. – Она не мужчина, а женщина.
– Мак! – Боулз опять повернулся к Макрожеру. – В справке о Лайте отмечено, что когда-то у него работал Торн. Разыщи его, и пусть сейчас же явится сюда.
– Слушаюсь, сэр.
– Весь материал о происшествии остается здесь, и никому ни слова. Дину Шпенингу заткни рот любым способом. Удвой охрану. Каждый шаг и каждое слово всех, с кем имел контакт этот… – Боулз тщетно искал подходящее определение и выбрал не самое удачное, – самоубийца, вносить в особую сводку. Сейчас я тебя выключу, и не суйся к нам без срочной необходимости.
– Слушаюсь, сэр, – еще раз сказал Макрожер, с радостью убедившись, что он освобожден от дальнейшего обсуждения этой умопомрачительной истории. Даже спесивый генерал, разговаривающий так, будто он хозяин Кокервиля, видимо, здорово ошарашен, если не заметил просчетов службы охраны и не намылил шею ее начальнику.
Оставшись вдвоем, Кокер и Боулз непривычно долго молчали. Сэм VI сидел, часто моргая, и старался вспомнить, откуда появилось неприятное чувство тревоги.
Все, что десять минут назад показывал Макрожер, перемешалось у него в голове. Какой-то чудак в космосе, Рэти, Молроу, стрельба из патрульного катера, поединок на стенке…
– Забавный фильм, Том, – сказал он, улыбнувшись.
– Это не фильм, Сэм, – со злостью откликнулся Боулз, останавливаясь около его кресла. Он всегда так делал, когда хотел, чтобы его слова влезли в эту старую башку, – говорил с близкого расстояния, глядя в упор. – Это все случилось у нас в Кокервиле. Среди нас – шпионы.
– Шпионы? – оторопело повторил Кокер.
– Да! Самые ловкие и наглые шпионы, с какими мне еще не приходилось иметь дело… Но зачем он полез туда?
– Кто куда полез, Том?
– Тот, кто называл себя Лайтом. Любовник твоей Рэти. Погиб в шахте реактора.
– Бедная девочка, – прошептал Кокер. В кабинет вошел разъяренный Торн.
– Макрожер совсем рехнулся, – сообщил он, – Пока я добирался сюда, трижды сверяли мой голос и запах.
– И правильно делали, – без улыбки отметил Боулз. – Садись и расскажи все, что знаешь о докторе Гарри Лайте.
– При чем тут Лайт?
– Узнаешь. Мы слушаем.
Торн шутливо обрисовал юношеские мечты Лайта, охарактеризовал, как совершенно бесперспективную, его работу над чевом, а свой разрыв с ним изобразил как уход от утопических и бесплодных занятий к целеустремленной и плодотворной деятельности.
– Какие у него политические взгляды? – спросил Боулз.
– Никаких! Гарри всегда с отвращением относился ко всякой политике. Он считает, что все социальные и политические проблемы отпадут, когда будет создан новый тип человека – Человека Величественного.
– Ты знал, что он в списке гостей?
– Конечно! Имена всех ученых проходили через меня. И если бы Лайта не включили как близкого друга Рэти, я внес бы его в свой список. Он очень талантлив.
– Вот видишь, Том! – обрадовался Кокер. – А ты наговорил на него…
Боулз включил пленку Макрожера и сказал Торну:
– Смотри, Дэви, смотри внимательней.
По мере того как разворачивались события в космосе, Торн все больше становился похожим на олицетворенное изумление. Он подался вперед, словно хотел прикоснуться к висевшему рядом, почти осязаемому изображению Лайта.
– Я ничего не понимаю, – сказал он, когда кончилась демонстрация и глаза Боулза потребовали от него объяснений.
– Это Лайт?
– Ну конечно же Лайт! Но как он сам стал чевом?! По его замыслу человек из витагена действительно мог бы жить без воздуха, независимо от внешней температуры. И огромной физической силой он должен был обладать. И абсолютной неуязвимостью. Но для этого человек должен был стать чевом – совершенным существом с совершенным мозгом. А к созданию такого мозга Лайт даже не знал как приступить. Он мне сам говорил, что для конструирования такого мозга ему не хватит жизни. И вдруг он сам…
– Так кто же это такой Лайт – черт, дьявол? Будьте вы прокляты, ученые олухи! – Боулз так сжал кулаки, как будто в каждом из них было по шее «ученого олуха». – Чев, чеп, чек… Я хочу знать, с какой целью он проник сюда, зачем полез погибать в энергоцентр? Или в этой витагеновой шкуре ему не страшна и радиация?
Этот вопрос Боулз задал насмешливо, не веря, что такое возможно, но Торн не усмехнулся, не покачал отрицательно головой, и вот тогда генералу стало страшно.
– Может это быть, чтобы он не боялся ядерной топки? – еще раз спросил он.
– Может, – подтвердил Торн. – Если он мог сделать все, что мы видели, значит… Я только не могу понять, как он сменил свою оболочку на витагеновую? Как остался Лайтом, перестав им быть?
