– Прощайте… Я кончаю жизнь самоубийством.
Йере выхватил пузырек из ее рук.
– Дура! Что ты задумала, Импи-Лена?
– Отдай пузырек! Я не в силах больше жить.
«Еще один небольшой эпизод для моего рассказа», – подумал Йере. Он поставил пузырек обратно в шкаф и силой усадил женщину в плетеное кресло. По мнению Йере, хватануть лизола означало бы уж слишком сильно презирать жизнь, особенно когда человеку ничего другого уже не остается.
– Я не хочу препятствовать Импи-Лене уйти из жизни, – сказал Йере, – но для этого существуют иные способы.
– В Выборге хотя бы газ был, – прохныкала женщина.
– Он и в Хельсинки есть. Нужно только пробраться в кухню к кому-либо из знакомых.
– Повеситься не могу…
– Само собой разумеется. Труп будет отвратительный. А что Импи-Лена думает о выстреле?
– Нет, нет, – простонала женщина. – Да и ружья у меня нет…
– У меня есть.
Йере вытащил из кармана ключ, отпер им ящик своего письменного стола и вытащил оттуда небольшой пистолет.
– Этим можно все совершить абсолютно чисто. Все благородные дамы стреляют в себя. Такой пистолет создан специально для самоубийства.
Но Импи-Лена действительно решилась?
– Да… Я не пойду в тюрьму… Хочу умереть…
Йере подвинул свой стул к женщине.
– А завещание Импи-Лена уже сделала?
– Нет. И не сделаю.
– Сколько денег у Импи-Лены в банке?
– А тебе какое дело? – вспыхнула женщина, и на ее щеках появился румянец.
– Меня это, конечно, не касается, но сразу, как только Импи-Лена застрелится, я отправлюсь в банк.
– Немногим более сорока тысяч, – тихо ответила женщина. – Наследство…
– Не очень-то и много, но я проживу на них несколько лет. И за это время закончу роман.
– Ни одного пенни ты не получишь.
– Сберегательная книжка сразу же окажется в моем распоряжении, а остальное имущество достанется отцу. Вот так. Забирай пистолет. Палец кладется на спусковой крючок таким манером. Когда на него нажмешь, пистолет выстрелит.
Йере протянул пистолет женщине, но та не взяла смертельного оружия, а только презрительно посмотрела на мужчину и сказала:
– Мальчишка! Не нуждаюсь я в твоей помощи.
Импи-Лена быстрыми шагами выбежала на улицу, оттуда вошла в прачечную и ожесточенно принялась стирать белье. Она решила продолжать жить. Назло всем.
Статистика показывает, что брак предотвращает самоубийства, и, наоборот, безбрачие их инспирирует.
Йере думал о том, как бы поместить Импи-Лену в будущий роман, и решил объединить в один образ ее и Лидию. Фантазию писателя нельзя винить даже за самые ее неудачные свершения.
Когда Еремиас под вечер вернулся из города, через порог началось судебное разбирательство. Мнимые больные, как правило, получают удовольствие от своего пошатнувшегося здоровья, а у Аманды имелся настоящий повод притвориться больной. Она потребовала, чтобы Импи-Лена тут же выехала из дома, в противном случае расследованием дела займется полиция. На виске Аманды красовалась ранка от ушиба величиной с горошину. Тем не менее она ясно свидетельствовала о том, что ее ударили либо тупым, либо острым оружием. Для ее головы годились оба вида.
У Еремиаса не укладывалось в голове, каким образом из-за стирки его белья могла возникнуть потасовка с пролитием крови, словно во времена религиозных войн. Йере был вынужден просветить отца:
– Вопрос не в белье, а в тебе самом.
– Я не инспирировал спор между ними, – возразил Еремиас.
– И все-таки они дерутся из-за тебя. Женись на одной из них, и делу конец. Жизнь полна глупых поступков, следующих один за другим, любовь – это глупость на двоих.
– Довольно! – со злостью воскликнул Еремиас. – Включай твои дурацкие идеи в свои рассказики, а мне их не высказывай, сумасброд.
– Пожалуй, бываю им только во сне, – признался Йере.
Еремиаса разозлила дерзость молокососа. Негоже, когда дети начитают давать советы своим
