светилась вся от удовольствия, словно смазанная жиром.
Больше часа мы ещё просидели у Пыжика, а когда собрались уходить, Софья Михайловна повела Марго к себе в комнату, чтобы послушать её сердце.
– Видишь, – сказал Пыжик, – моя мама сразу увидела, что Марго больная… Она очень хороший врач. Она даже операции делает на сердце, а за такие операции не всякий врач-мужчина берётся.
– Женщины вообще способнее мужчин! – сказала я. – Вот тебе первый пример. А ты тогда в поезде спорил!
Скоро вернулись к нам Марго и Софья Михайловна. Марго застёгивала на ходу пуговки. Софья Михайловна выглядела серьёзной, озабоченной.
– Вот что, Машенька, – сказала она, положив на плечо Марго руку, – скажи своей маме, что я хотела бы поговорить с ней. О твоём здоровье. Скажи ей, что я очень, очень прошу зайти ко мне. Примерно в такие часы я всегда дома. Скажешь?
– Да! – кивнула Марго. – А я не могу умереть?
– Ну что ты, Машенька! – потрепала Софья Михайловна Марго по плечу. – Кто же умирает в такие годы? Да и кто это позволит умереть? Но тебе надо обязательно лечиться.
Значит, Марго действительно серьёзно больна, я это поняла по глазам Софьи Михайловны.
Бедная Маргушка! А я, дура, щипала её. Мне стало так стыдно, что я чуть не разревелась. Но разве слезами исправишь что-нибудь? Чтобы хоть немного искупить свою вину и чтобы сделать Марго приятное, я сказала, когда мы возвращались домой:
– Твой обед просто замечательный! И Пыжик, и Софья Михайловна в восторге. Особенно Пыжик. Ты заметила, как смотрел он на тебя? Настоящими влюблёнными глазами.
Марго остановилась, подозрительно посмотрела на меня. Лицо её превратилось из розового в красное, из красного в багровое. Наверное, от моих слов она покраснела вся, от головы до пяток.
– По-моему, он влюблён в тебя! – сказала я.
Марго закрыла лицо руками.
– Бессовестная, бессовестная! Как не стыдно! – прошептала она и вдруг, толкнув меня, бросилась от меня прочь и, не оглядываясь даже, убежала раньше, чем я успела сказать ей, что я пошутила.
Дома я опять читала журналы по науке и технике и, кажется, нашла всё-таки своё будущее.
Да, вот такую работу я с удовольствием стану делать всю жизнь. Не знаю только, нужны ли большие знания по математике, чтобы работать на такой полезной должности.
Дело в том, что морская вода содержит, оказывается, не только соль, но и много разных полезных металлов. Морскую воду перерабатывают (но как – этого я не поняла, потому что статья написана трудным языком) и выделяют из неё медь, цинк, марганец, золото и другие металлы. Морская вода превращается в обыкновенную после того, как из неё извлекут металлы, и становится годной для питья, для орошения полей.
Если переработать из морской воды в простую такое количество, каким можно оросить двести гектаров земли, то из этого количества воды получится пять килограммов чистого золота и много других металлов.
Очень интересная работа. А жить у моря – разве это не чудесно? Я люблю море. И наше, Балтийское. И Чёрное, где жила с мамой целый месяц, когда мама ездила в Крым лечиться.
Надо обязательно узнать, где, в каком институте можно научиться превращать бесполезную морскую воду в полезную для всех.
Завтра спрошу у кого-нибудь.
13 мая
Валя опять получила письмо. Нептун и четыре бороды пишут ей в этом письме (я опять переписываю его на всякий случай, потому что вся история с письмами кажется мне подозрительной):
– Надо подбирать! – сказала Валя.
– А вдруг розыгрыш? – спросила я и, подумав немного, предложила посоветоваться с Пыжиком. – Мне кажется, – сказала я, – он с головой парень. И у него так много разных книг… Думаю, нам будет полезно поговорить с ним.
– А он не проболтается?
– Что ты! По-моему, он совсем не болтун. Пойдём?
И мы пошли.
Застали мы Пыжика у входа в квартиру. Он стоял на приставной лесенке с проволокой на шее, с большими плоскогубцами в руках.
– А, здoрово, – закивал головою Пыжик. – Привет, привет! Придётся вам подождать минуточку… Перегорели пробки. Я сейчас! Я их в два счёта!
И действительно, он недолго заставил ждать. Пожимая нам руки, Пыжик сказал Вале:
– Я ведь один живу с мамой. А она – только женщина. Так что мне самому приходится делать мужскую работу.
Валя сказала:
– Мы пришли посоветоваться!
– Об одной загадочной тайне! – уточнила я.
Глаза Пыжика засветились.
– Тайна? Это здорово! Это хорошо, что вы пришли.
– Но, – предупредила я, – об этом никто, никто не должен знать!
– Кому говоришь? – усмехнулся Пыжик. – Мне? Да знаешь ли ты, сколько погребено здесь разных тайн? – Он постучал кулаком по груди. – На дне океанов не найдёшь столько погибших кораблей, сколько у меня тут загадочных тайн.
Мы рассказали всё, показали Пыжику и письма, и телеграмму.
– Только сохраняйте спокойствие! – сказал он, выслушав нас. – Не такие тайны приходилось раскрывать. Как-нибудь разберёмся. Не в первый раз!
Он вытащил из стола большую лупу с костяной чёрной ручкой и, прищурив глаз, принялся исследовать полученные письма, разглядывая каждую букву.
– М-да! – покачал головою Пыжик. – Это становится интересным. Так, так! Та-а-а-к! Понятно! Ну да, я так и знал! – сказал он, наконец, сдвигая брови.
Валя беспокойно заёрзала на стуле.
Пыжик посмотрел на нас строгим учительским взглядом и вздохнул так, как только вздыхает одна тётя Паша – наша школьная гардеробщица, когда 8 марта ей приносят подарки от всех классов.
– Всё понятно! – вздохнул Пыжик, нюхая письмо, написанное красными чернилами. – Видите, какие буквы? Смотрите внимательно. Как думаете, чем написано?
Он выдержал паузу, потом подошёл к двери, закрыл её плотно и, вернувшись к столу, провёл ладонью по лбу.
– Кровью написано! Понятно? – Пыжик взглянул на нас каким-то замогильным взглядом (не знаю, можно ли так сказать, но другими словами мне не передать его взгляда).
У Вали от испуга отвалилась нижняя губа. Она хотела спросить что-то, но так и осталась сидеть с широко открытым ртом. Я почувствовала такой жар на щеках, что стала похожей, наверное, на варёную свёклу или на вишнёвый кисель.
– Но… п-п-почему кровью? – пролепетала Валя.
Пыжик презрительно хмыкнул:
– Старый приём! С бородкой приёмчик! Неужели не догадались?
– Нет! – признались мы.
Да и как догадаешься, если не знаешь, о чём догадываться?
– Эх, вы, – усмехнулся Пыжик. – А ты говоришь, – повернулся он ко мне. – Да, что ты говорила в поезде? Девочки самые развитые? Ну, вот и покажи своё развитие! Если, конечно, у вашего брата головы
