– За мной!
Приключения начались сразу же, лишь только мы подошли к фонтану, где стояла, словно поджидая нас, Инночка Слюсарёва. Задумчиво поглядывая на кипящий столб воды, она полоскала в воде пальцы, как будто собираясь искупаться в бассейне.
Но о ней придётся сказать тут несколько слов, потому что встреча с Инночкой имела самые неприятные последствия для экспедиции. Позже вся пятёрка смелых и отважных говорила, вздыхая:
– Если бы тогда мы не встретили эту Слюсарёву, – всё осталось бы нашей тайной и никаких неприятностей у нас бы не было.
Скажу сразу: Инночка Слюсарёва – самая удивительная девочка в классе. Не наружностью. Нет! Наружность у неё ничем не примечательная. Небольшого роста, худенькая, белобрысая, она отличается от всех других девочек только бровями, похожими на две запятые. Ну, и глаза ещё. Они у неё такие, словно удивилась она однажды, да так и осталась на всю жизнь удивлённая.
Характер у неё просто железный. Я никогда ещё не видела её плачущей. А ведь сколько пролито под крышей школы девчоночьих слёз, сколько двоек тут полито горючими слезами! Если бы собрать все наши слёзы в одно место, получилось бы такое слёзохранилище, которое было бы вполне пригодным для лодочных соревнований. Помню, поставили ей как-то единицу за домашнюю работу, а она только хмыкнула и сказала равнодушно:
– Подумаешь! Да я сама знала, что не получу больше.
– И тебе не обидно?
– Мне? При чём тут я? Пусть переживают единицу папа и мама. Они вчера пригласили столько гостей и так долго справляли мой день рождения, что мне просто было негде и некогда готовить уроки.
Наши девочки с шестого класса, а некоторые с пятого и даже с четвёртого класса, уделяют много внимания своей одежде, вплетают в косы умопомрачительные банты, устраивают немыслимые причёски, прыскаются духами, стараются быть не просто чистыми, а блестящими, сверкающими, сияющими. А вот Инночка глубоко равнодушна к этому.
Я сказала ей однажды:
– Ты же девочка, а ходишь, как мальчишка. Платье у тебя помятое, ботинки нечищеные, бант торчит в косе, будто это носовой платок, а не бант.
– Подумаешь! – передёрнула плечами Инночка. – Что ж я, по-твоему, экспонат для выставки? У меня всё чистое! И ботинки чистые, только не блестят. Ну, и пусть. Я же не кастрюля, чтобы блестеть.
Как-то она измазюкала своё зимнее пальто не то в меле, не то в извёстке.
Я сказала:
– Зайдём ко мне почиститься. Неудобно же тебе идти домой в таком виде.
Инночка фыркнула носом:
– Вот новости! Подниматься к тебе на десятый этаж? Зачем? Прыгну с крыши в снег – и порядок! Подержи портфель.
Она подбежала к гаражу школы, залезла на крышу и сиганула оттуда в снежный сугроб.
– Всего и делов-то! – отряхнулась она. – Снег лучше всего чистит! Пошли!
Инночка ни с кем не дружит в классе, но ни с кем ещё никогда не ссорилась, ни с кем не поругалась за шесть лет. А такое не часто встретишь в школе. Все ребята и дружат и ссорятся, а нередко не разговаривают друг с другом месяцами.
Учится она не хуже Тани Жигаловой. Но рассеянная до смешного; И с ней всегда приключаются какие- то истории. То она решит не ту задачку, то вообще позабудет выполнить домашнее задание, а то потеряет тетрадь, учебник или дневник.
– Ну, и потеряла, – зевает она. – Ну, и пускай. Искать не буду. Ничего хорошего в моём дневнике не было. А теперь в новом дневнике будет всё по-новому. Может быть, в миллион раз лучше, чем было.
Ребята спросили её однажды, кем она хочет быть, куда думает поступить после школы. Что собирается делать?
– Лаять! – не задумываясь, ответила она.
Мы засмеялись, но Инночка сказала с самым серьёзным видом:
– Ничего смешного! Лучше меня и сейчас никто в Ленинграде не лает. Свой талант я не собираюсь зарывать в землю.
Мальчишки засвистели, стали её одёргивать (у нас всегда дёргают тех, кто заврался).
– Нечего меня дёргать! – сказала Инночка. – Уж я-то знаю, как нуждается в таких специалистах радио. Называются они имитаторы. По телевидению ни одна детская передача не обходится без собачьего лая. Но что это за лай? Разве так по-настоящему лают? Жалкая брехня у них, а не лай собачий. За собак краснею, когда слышу, как лают по радио и по телевидению.
А на другой день сама же смеялась над своей выдумкой.
Когда мы подошли к фонтану, Инночка, взглянув на нас, радостно закричала:
– Девочки! Несчастье! Стихийное бедствие!
Ну, не странная разве? Кричит о несчастье, а сама сияет, будто пятёрку по арифметике получила.
– Какое несчастье? – кинулись мы к ней. – Что случилось?
Она протянула к нам руку, разжала ладонь, и мы увидели на мокрой ладони кожаный бумажник жёлтого цвета, чем-то туго-претуго набитый, почти круглый.
– Что? Что это? – взволнованно спросила Валя.
– Деньги! – просто сказала Инночка. – Понимаете? Обыкновенные деньги! Нашла уйму денег! Вот! Смотрите! – И, облизав языком губы, раскрыла бумажник.
Мы так и ахнули.
В нём было столько денег, что Марго даже взвизгнула.
– С ума сойти! – закричала она. – На всё, на всё хватит! И на мороженое и на конфеты.
– Определённо! – согласился Пыжик. – Тут даже на сотню тортов хватит. Но давайте серьёзно. Ты где же нашла такую уйму денег?
– Там! – Инночка мотнула головой в сторону большого пруда. – Около скамейки… В траве. – Она повертела бумажник в руках и сказала, волнуясь: – Я сидела и он сидел. На одной скамейке. Вон там. Просто сидели. От нечего делать. Потом он схватился руками за сердце и упал со скамейки на землю. Потом потихоньку начал говорить: «Врача, врача!» А где же я могла взять врача? Правда, я тоже стала звать врача и кричать, пока не прибежала толстенькая тётенька. Ну, она взяла у него руку, немного подержала и покачала головою. Вот так.
– Ну и что? А деньги?
– Деньги – потом. Сначала она сказала: «Вызовите „Скорую помощь“».
Я побежала в магазин и позвонила по телефону.
– А деньги?
– Сейчас будут деньги. После «Скорой помощи». Она приехала и увезла дяденьку.
– А деньги?
– А деньги не увезли! Деньги валялись недалеко от скамейки. В траве. Трава – зелёная, а бумажник – жёлтый. Ну я и подумала: что это такое жёлтое? А это деньги. Вот! Пожалуйста!
– Ясно! – сказал Пыжик. – Деньги вывалились из кармана. Определенно! Посмотрим. Тут должны быть и документы. В бумажнике всегда носят документы.
Раскрыв бумажник, мы вытащили из него всё, что там было, но никаких документов, кроме двух лотерейных билетов, не оказалось. Тогда мы сели на скамейку и стали считать. Насчитали две тысячи восемьсот восемьдесят семь рублей.
Марго сказала:
– Если отнять для ровного счёта семь рублей на мороженое, останется ровно две тысячи восемьсот восемьдесят рублей.
– Ну и что? – спросил Пыжик.
– На семь рублей, – сказала Марго, – можно купить мороженого. Нам же полагается процент за находку. Вы что, Пыжик, не верите? Тётя Глаша нашла в прошлом году пять тысяч и отнесла в милицию, а ей дали процент. Правда, правда!
Пыжик стал красным, как галстук.
