клюве желчный привкус своего ужаса. Он чувствовал, как мышцы его оцепенели, и он начал падать. Но когда страх достиг своего предела, Корин заглушил все мысли, заглянул в глубь самого себя, на самое дно своего мускульного желудка, и извлек оттуда «руду» животного ужаса. «Я переплавлю страх в отвагу. Если потребуется, я буду сражаться с закрытыми глазами».
В этот самый миг Корин понял еще кое-что: несмотря на то, что уголь надежно спрятан от когтей Ниры и мир стал безопаснее, он все еще не сделал все, что ему предназначено было сделать. И если ему не суждено жить в этом новом, безопасном мире… что ж, разве его жизнь — такая уж большая цена за мир? Корин знал, что смотрит в лицо своей смерти. И это лицо было лицом его матери. Она наконец обрела свою истинную природу. И хотя кровь Ниры текла в жилах Корина, он знал, что не унаследовал ее души. В этой войне Углей он наконец обрел самого себя.
Страх исчез. Корин был готов лететь в крылья смерти. Ничто не привязывало его к жизни, у него не было ни жены, ни птенцов. У него была только собственная жизнь, и он был готов с радостью отдать ее ради того, чтобы Нира больше никогда не угрожала совиному миру. Корин знал, что, пока она жива, совы не будут знать покоя. Она никогда не сдастся. Никогда не успокоится. Она будет вечной угрозой. Нет, сегодняшняя битва должна стать последней. «Все должно закончиться здесь», — подумал Корин. Желудок его снова задрожал, но уже не от страха или боли, а от радостного волнения. Теперь он был уже над самым кратером Хратгара, откуда когда-то достал таинственный уголь Хуула.
Сорен только глазами захлопал, когда Корин, только что бывший рядом с ним, стремительно развернулся. «Что он делает?» — испуганно подумал Сорен, когда Корин изо всех сил помчался к кратеру вулкана. При этом он размахивал углем, заманивая Ниру. Края кратера были смертельно опасны для любой птицы. Вокруг них все время бушевали свирепые ветрила, потому что холодный внешний воздух, сталкиваясь с жаром вулкана, порождал опасные сдвиги ветра и стремительные нисходящие потоки. Неужели Корин задумал сразиться с матерью на самом краю кратера, в буйстве ветрил? Сорен видел, что Нира мчится к Корину. Молодой король остался совершенно один. Сумрак бросился на помощь братьям, которых одолевали превосходящие силы врага. Возле Корина не осталось никого. Что ж, у Сорена не было выхода. Он бросился к Корину, следом за Нирой. Если бы ему только удалось догнать эту чудовищную сову и разделаться с ней! Но Нира уже подлетела к краю вулкана. И тут произошло нечто невероятное. На глазах у Сорена король увернулся от матери и нырнул прямо в пламя вулкана. Сорен даже зажмурился от изумления. Это был смертельно опасный маневр, однако он позволил Сорену приблизиться к племяннику и занять свое место возле его правого крыла.
— Ты не должен быть здесь, дядя.
— Для меня нет лучшего места, чем сражаться рядом с тобой.
В тот же миг Нира бросилась к ним. Смертельные враги принялись кружить друг перед другом. Их было двое против одной, но ситуация все равно оставалась очень сложной. Над кратером бушевал сильный ветер. К счастью, ветрила стихли, но сам вулкан находился в фазе активного извержения. Стена огня, похожая на развевающуюся занавесь, вырвалась из жерла вулкана, а за ней открылся целый лабиринт бушующих языков пламени. Корин, не раздумывая, стал завлекать Ниру все дальше и дальше в этот лабиринт. Никогда в жизни Сорен не испытывал такого смертельного страха, а ведь он был опытным угленосом, постоянно нырявшим за углями в лесные пожары. Но этот огонь был совсем другим. Внезапно Сорен понял замысел своего племянника. «Ведь мы с Корином угленосы! А Нира — нет. Мы сможем это сделать!» С каждым взмахом крыльев они все глубже спускались в самое сердце вулкана, скользя над черно-красными волнами бурлящего кратера. Теперь им приходилось уворачиваться не только от языков огня, но и от гребней раскаленной лавы. «Зачем, во имя Глаукса, Корин заманивает Ниру сюда? — в отчаянии подумал Сорен. Ответ пришел сам собой: — Он думает, что ее сообщники побоятся лететь за ней следом!»
Туннель между языками пламени привел их на открытое место. И тут в пламени мелькнуло стремительное голубое пятно. Стрига! Голубая сова внезапно вынырнула прямо из просвета между стенами огня и подлетела прямо к Нире. Сорен видел, как при виде Стриги Нира вся раздулась от радости. Даже глаза у нее заблестели ярче. Великий Глаукс! Второй раз за время этой битвы из глаз Ниры хлынул смертельный желтый свет. Неужели она научилась управлять им? Или это происходит помимо ее воли?
Сорен не успел найти ответ на этот вопрос, потому что Корин, сорвавшись с места, подлетел к матери и Стриге и завис в воздухе в нескольких взмахах крыла от своих смертельных врагов. У Сорена оборвался желудок. Что происходит? Может быть, Корин попал по чары фингрота? Он увидел, как его племянник медленно переложил уголь в когти и протянул его матери, послушно склонив голову. Ветрила вновь засвистели над кратером, а затем отдельные потоки оторвались от главного ветра и начали просачиваться в просветы между языками пламени, еще сильнее баламутя и без того бурлящие воздушные течения. Через несколько секунд лететь будет уже невозможно. Корин понял, что нужно действовать немедленно. Он еще ближе придвинулся к двум совам.
Под правым крылом Сорена был спрятан ледяной осколок. Он не сводил глаз с племянника, надеясь, что тот сейчас совершит какой-нибудь маневр, чтобы оказаться на расстоянии смертельного удара от Ниры или Стриги. Только теперь Сорен понял, что уголь, зажатый в когтях племянника, был фальшивкой и что Нира до сих пор об этом не догадывается. Глаза всех сов были прикованы к углю. Нира, словно завороженная, подлетала все ближе и ближе. «Если она хоть немного развернется, я смогу ударить!» — думал Сорен.
— Наконец-то, послушный сынок, — прошипела Нира, подлетая ближе и протягивая свой раскаленный докрасна боевой коготь. Но не успела она схватить уголь, как Сорен пронзительно завизжал, отвлекая ее внимание:
— Это подделка!
В ужасе вытаращив глаза, Нира резко развернулась, подставив ему грудь. Сорен не стал медлить ни секунды. Сейчас или никогда! Он с силой воткнул свой ледяной осколок прямо в грудь Ниры. Сначала показалась капля крови, потом брызнула целая струя. Ледяное оружие глубоко вошло в сердце Ниры. С нескрываемым ужасом она посмотрела сначала на Сорена, потом на сына. Потом обессилено зашаталась между двумя столбами пламени и прошептала:
— Ты обманул меня, свою собственную мать!
— И ты смеешь называть себя матерью? — устало спросил Корин.
Нира пошатнулась, и Сорену показалось, будто Корин зажмурился.
Но Стрига бросился вперед и поднырнул под Ниру, пытаясь поддержать ее снизу. Внезапно ветрила прорвали стену пламени, и раскаленные волны лавы взметнулись к самым краям кратера. В следующий миг высокий гребень этой волны ринулся вниз, увлекая за собой Ниру. Стрига в последний момент успел отпрянуть в сторону.
— Летим отсюда, Корин! — закричал Сорен. — Нужно выбираться наружу. Ветрила усиливаются.
— За ним! — закричал Корин. — За Стригой!
— Пусть улетает, Корин! Брось его!
— Никогда! — прокричал король.
И он, как бешеный, ринулся в погоню за Стригой. Сорен не мог покинуть племянника, и бросился было за ним, но внезапно огонь перед ним расступился. Горячее дыхание вулкана выбросило их наружу, навстречу яростным ветрилами, а потом… «О, мой Глаукс, я лечу сквозь кровь! — пронеслось в голове у Сорена. — Кровь! Но откуда она взялась?»
В следующий миг он увидел ответ на этот вопрос. Кровь хлестала из левого крыла Корина, повисшего под странным углом. Король зашатался на лету. Стрига развернулся и ринулся на короля, чтобы добить его.
— Нет! — вне себя от бешенства завизжал Сорен. Бросившись вниз, он с силой выбросил вперед старинные боевые когти Эзилриба и снес голову Стриге. Синяя голова кубарем покатилась в одну сторону, обмякшее тело — в другую. Но в воздухе мелькнуло еще что-то. Залитое кровью рыжее крыло сипухи, медленно кружась, полетело к земле.
— Корин! Корин! — закричал Сорен.
С бешено содрогающимся желудком он смотрел, как падает на землю его племянник. Сорен бросился к нему, поймал на все еще вытянутые боевые когти и прижал к себе, словно птенца, только что вылупившегося из яйца.
