бумажками.
Кроукер подался вперед всем телом.
– Я хотел бы узнать, каким образом можно постороннему человеку проникнуть в автоматизированную информационную систему телефонной компании.
– То есть взломать ее, попросту говоря? – скривился Лейес. – Черт побери, сынок, нет ничего проще! Даже я могу это сделать при помощи моего домашнего компьютера. – Он хитро поглядел на Кроукера. – А что, ты вздумал проникнуть в эту систему?
Эта мысль, казалось, развеселила его.
– Да, я хотел бы войти в систему, – сказал Кроукер. – Несколько дней назад я уже пробовал войти в нее при помощи полицейского кода.
– Нет, этот код тут не сработает, сынок.
– Знаю, поэтому я и пришел к вам. – Кроукеру пришлось повысить голос, чтобы перекричать телевизор – по всей видимости, кто-то забил гол. – Дело в том, что информация, полученная мной из этой системы некоторое время назад, кажется мне сфальсифицированной, поэтому я хотел попросить вас проверить ее достоверность, если, конечно, это возможно.
Лейес улыбнулся.
– С огромным удовольствием, сынок!
Потом он развернул свое кресло так, чтобы оказаться рядом с инвалидной коляской, и сказал:
– Ну-ка, подсади меня в седло, сынок!
Он приподнялся на своих сильных руках, и Кроукер, поддерживая его под мышки, помог Лейесу перебраться в инвалидную коляску. Инвалид звучно плюхнулся на кожаное сиденье, словно большая глубоководная рыба на палубу рыболовного судна.
– Чувствуй себя как дома, – проговорил он, выезжая на коляске из гостиной. – Эстрелла на кухне, а я вернусь через пару минут...
В кухне на плите стоял большой сотейник, в котором тушились на медленном огне приправленные ароматными травами овощи. Рядом, на столе, лежала деревянная разделочная доска, на которой горками возвышались нарезанные кружочками свежие огурцы, кочанный салат и кинза. Однако Эстреллы в кухне не оказалось.
Задняя дверь была открыта. Должно быть, она вышла вынести мусор. Кроукер вышел на заднее крыльцо и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Среди буйной тропической зелени стрекотали и верещали кузнечики и древесные лягушки.
– Миссис Лейес!
Странный звук, донесшийся со стороны мусорных контейнеров, заставил его спуститься с крыльца. Бесшумно ступая по траве и стараясь держаться в тени деревьев, он двинулся туда.
Эстрелла сидела на корточках, прислонившись спиной к контейнеру, ее сложенные руки покоились на коленях – медитативная поза, но слишком уж неподвижная.
Склонившись над ней, Кроукер увидел, что ее рот был в буквальном смысле зашит. Широко раскрытые глаза смотрели в бархатное ночное небо. Кроукер приложил пальцы к ее сонной артерии. Пульс отсутствовал. Она была мертва.
Достав перочинный нож, Кроукер осторожно просунул его лезвие между зашитыми губами. Стежки были выполнены с мастерством настоящего хирурга. Вокруг них не было ни единой капли крови. Значит, рот был зашит уже после ее смерти.
Как только он перерезал нитки, нижняя челюсть отвисла и Кроукер увидел, что ее рот наполнен маленькими гладкими камешками, темными и влажными от слюны, которая стала каплями стекать на грудь, туда, где вокруг черной рукоятки обычного кухонного ножа медленно расплывалось темное пятно. На рукоятке виднелись приставшие к ней листочки кинзы.
Тыльной стороной руки Кроукер вытер со лба внезапно проступивший холодный пот и резко поднялся на ноги. В три прыжка он достиг заднего крыльца и вошел в дом.
Запах тушеных овощей, прежде казавшийся ему аппетитным, теперь вызывал у него тошноту. Кроукер двинулся по коридору, бесшумно, как учил его Каменное Дерево, перекатывая ступню с пятки на носок.
Он заглядывал в каждую дверь, встречавшуюся на пути. Справа была выложенная белым кафелем ванная комната, в которой пахло сандаловым деревом. Напротив ванной был небольшой кабинет, где стояли старенькая кушетка, дешевый письменный стол, а на полу лежала циновка. Дальше по левой стороне располагалась хозяйская спальня, убранная в розовых и белых тонах. Последняя дверь справа оказалась закрытой. Кроукер осторожно приложил к ней ухо, но ничего не услышал.
Сделав шаг назад, Кроукер ударом ноги выбил дверь. За ней оказалось довольно большое помещение, по всей видимости, совсем недавно пристроенное к дому и еще не отделанное внутри. Стены еще не были оклеены обоями, потолок не побелен, единственным предметом мебели был зеленый металлический стол, на котором стояли компьютер, модем, коробки с дискетами. С потолка на электрическом проводе свисала голая лампочка. Она не была зажжена, но в комнате было довольно светло. Свет исходил от небольшого костра, разожженного в большой каменной жаровне, которая стояла прямо на полу. В пляшущем свете огня Кроукер увидел крокодила.
Рептилия выглядела весьма зловеще – этакий доисторический хищник с чудовищными зубами и отвратительно зазубренным хребтом, считающий человека легкой добычей. Крокодил притаился в углу, следя маленькими янтарными глазками за каждым движением Кроукера. Его мощный хвост предостерегающе двигался из стороны в сторону. Приподнятые черные губы обнажали страшные желтые клыки, глотка издавала низкое шипение, все мускулистое тело было напряжено и готово к решительному броску.
И тут Кроукер увидел Пабло Лейеса. Инвалидное кресло-коляска было перевернуто, он лежал на полу. Кто-то – или что-то – вырвал из его тела огромный кусок. Похоже, у него был перебит позвоночник.
Кроукер шагнул было к Лейесу, но тут на него бросился крокодил. Его чудовищные челюсти открылись и захлопнулись со звуком ружейного выстрела. Кроукер отпрянул назад.
Кто-то за его спиной довольно захихикал.
– Осторожно, сеньор! Он моментально убьет вас, если вы дадите ему хоть малейший шанс. Кроме того, Лейес уже мертв, поверьте мне.
Из темного угла комнаты появилась фигура человека. На его лице белела повязка.
– Хейтор! Что ты тут натворил?!
– Прошлой ночью мне приснилось, что я один во всей Вселенной, – сказал Хейтор. – Я плыл по звездному небу, беззащитный и беспомощный. Я смотрел на звезды, но они были слишком далеко, чтобы осветить мой путь или удержать меня силой гравитации. А потом я проснулся и понял, что это был сон про тебя.
– К черту все твои сны! Я не собираюсь жить по твоим законам!
Внутренне Кроукер приготовился отражать нападение врагов. Крокодил внимательно слушал их разговор, словно понимал язык людей.
– В таком случае сеньор умрет так же, как Пабло и Эстрелла.
Фамильярное обращение к жертвам по имени означало, что между ними и братьями Бонита существовали давние отношения.
– Ну нет, Хейтор, тебе еще рано убивать меня. Ты подождешь, пока я пристрелю Хуана Гарсию Барбасену.
Казалось, само имя Барбасены привело Хейтора в неописуемую ярость. Ударив себя кулаком в грудь, он завопил:
– С самого начала я знал, что именно я должен убить Барбасену! Матерь Божья, слишком цивилизованный способ был избран! Я много раз говорил Антонио, что такое дерьмо, как Барбасена, не заслуживает легкой смерти! Нет, он должен чувствовать ее медленное приближение, видеть ее ледяной взгляд в моих глазах, и все должно быть сделано в соответствии с законами хета-и!
– Не надо пудрить мне мозги! – рявкнул Кроукер. – Хета-и – искусство исцеления, а не убийства! Ты и твой брат, Антонио, извратили его, заставили служить своим чудовищным целям! Эстрелла владела искусством исцелять, и вы убили ее! В ваших руках искусство исцелять превратилось в искусство умерщвлять!
