состоянии необходимой самообороны, из этого не высосут. – Ну! Кому говорят – скули!
– Я тебе не собака, чтобы скулить, – сказал Валерий.
Прошла долгая, нехорошая минута. Боевики стояли кружком во дворе. Выскочивший было через черный ход поваренок просеменил к мусорному контейнеру, вывалил в него ведро с чем-то несвежим и бочком- бочком потек обратно, словно для него не впервой было видеть, как один мужик сидит на другом, и притом оба вполне одетые…
– Значит, не собака, – проговорил Шерхан, когда поваренок ушел со двора.
В следующую секунду остаток кружки в руке Шерхана мигнул в лунном свете, дико блеснул стеклянными зубами. Рука Шерхана обрушилась вниз. «Шея! – мелькнуло в мозгу Валерия. – Он мне в шею хочеть попасть!»
В последнее мгновение рука Шерхана вильнула в сторону, и зубья кружки вонзились в газон в миллиметре от сонной артерии Валерия, разрывая корни чахлой травы и круша гусеницу, мирно дремавшую на обратной стороне палого листа.
Шерхан усмехнулся и встал.
– В следующий раз, – сказал Шерхан, – я вобью эту штуку тебе в глотку, понял?
Валерий молча смотрел на бандита. – Будем считать, что разобрались, мороженщик. Так что ты нас не знаешь, и мы тебя не знаем. Все. Скажи спасибо, мороженщик, что мне понравился.
Шерхан повернулся и пошел к выходу со двора. Сразу, как по команде, к выезду подкатила, шурша шинами, беленькая «шестерка». Шерхан прыгнул в машину, его люди пропали за забором, «шестерка» тронулась с места, и тут же за ней покатился навороченный джип отчаянно красного цвета, напоминавший сенбернара, бегущего за моськой.
Валерий поднялся на ноги и смахнул с рожи остатки стекла и пива. Сквозь освещенную решетку кухни протиснулся кот и, перебирая лапками, помчался через двор. Вбитое в газон донышко кружки подмигнуло Валерию в свете светофора.
Валерий вышел на улицу. Желтенький Пашкин «Москвич» там больше не стоял.
Валерий повернулся и прошел обратно в зал.
На сцене девица снимала с себя лифчик. Юрий Сергеевич сидел за столом и глушил водку из хрустального графинчика.
– У тебя рубашка мокрая, – сказал Иванцов.
Валерий молча сел и тоже налил себе водки.
– Кто это был? – сказал Иванцов.
– Знакомые.
– Однако ж и знакомые у тебя, Нестеренко…
Мы не договорили насчет кредита.
Юрий Сергеевич опрокинул в стакан все, что осталось в графинчике, и заглотнул содержимое в один присест, как змея – яйцо. – И не договорим, – сказал Юрий Сергеевич. – Я должен посоветоваться с остальными партнерами. Ввиду твоих… знакомых…
Юрий Сергеевич вскоре поднялся и ушел.
Девица на сцене сняла с себя лифчик и теперь занималась трусиками.
Валерий пошарил по столу в поисках целой бутылки, но таковой не нашел, новую заказывать не стал, а расплатился и вышел на улицу.
Прямо из ресторана Валерий поехал к Шакурову. Шакуров был дома один и долго ковырялся за дверью, откидывая всяческие замки и задвижки.
Наконец дверь распахнулась.
– Ну, как я выгляжу? – сказал Валерий, вплывая в прихожую.
Выглядел Валерий, как мы уже сказали, потрясающе. На нем был серый шевиотовый костюм и неброский галстук в крупную клетку, и от его тщательно расчесанных волос пахло хорошим одеколоном. Кратковременное пребывание на сухом газоне пока не принесло костюму ощутимого вреда, а выплеснутое Шерханом пиво попало в основном в лицо Валерию, не повредив белой рубашки.
Шакуров оглядел своего друга и прикоснулся тонкими пальцами к плоскому, как бетонная шпала, животу.
– Галстук, – сказал Шакуров.
– Что?
– Галстук слишком низко, – пояснил бывший комсомольский работник.
– Галстук не должен доходить до брючного ремня пальца на два, а то он у тебя как девичья коса висит.
Валерий смутился и стал поправлять галстук.
– А где Максимка? – спросил Валерий.
– Пива пошел купить, тут киоск круглосуточный…
– Е-мое, я же ему сказал – никуда от тебя не отлучаться?
Шакуров пожал плечами и наклонился к Валерию.
