бы ему позвонил, уборщик, он бы перезвонил кому-нибудь другому. Так что это был кто-то из заместителей директора.
– Или Голем, – пророкотал Вершок низким басом, схожим с урчанием неисправного КамАЗа.
Сазан промолчал.
– У Ивкина честные замы? – спросил он.
– Да мы что, – сказал Вершок, – нас, что ли, туда пускают? Наше дело – бабки за бензин выбивать. Во, было – улетели красавцы аж в Иркутск, как прилетим, говорят, так заплатим. До Иркутска четыре часа лету, а они пять месяцев летели.
– Прилетели? – поинтересовался Сазан. Вершок поднял необъятных размеров кулак и поднес его к собственному носу, словно любуясь.
– Прилетели, – сказал Вершок, – как я их обидел, так сразу прилетели.
– У Ивкина Глуза – первый зам, – сказал Семка, – хитрая сволочь и от нас морду воротит. Если кто-то снюхался с Кагасовым, так это он.
– Ну я пошел, – сказал Сазан. И повернулся к машине.
– Ты это… погоди…
Сазан приостановился. Семка смотрел на него, словно прицениваясь
– Ты учти – пока там с Шилом все не размотается, мы никому морду бить не будем. Есть среди ребят такое настроение.
– Учту, – сказал Сазан.
Здание аэропорта было весьма пустынным, и, что самое печальное, – в нем отсутствовали те самые палатки, киоски, книжные стенды, крикливые россыпи глянцевых журналов, что облепляют стадионы и аэропорты, как рыбы-прилипалы крупного кита, и лучше, чем любая поддельная бухгалтерия, свидетельствуют о процветании или смертельной болезни учреждения.
Стайка немногочисленных пассажиров кучкова-лась перед выходом номер пять. На билетной кассе поверх задраенного стекла болталась картонка с надписью: «Ушла на пять минут». Одинокий багажный конвейер крутился с грохотом и лязгом, черные резиновые пластины налетали одна на другую, по конвейеру катался невероятных размеров рюкзак. Потом из стеклянных дверей подбежал человек, схватил рюкзак и поволок его вон. Конвейер продолжал свое сизифово коловращенье.
Из лужицы на бетонном полу пил голубь.
Сазан сунул руки в карманы и прошел через арку металлоискателя к пассажирскому залу. Арка немедленно принялась орать. Толстая тетка, предназначенная для проверки билетов, заполошно вскричала:
– Эй, гражданин! Который в пиджаке! Вернитесь! Вы куда без билета?
Немногочисленные пассажиры уже выворачивали головы, обрадованные разнообразящему будни скандалу. Валерий повернулся и устало посмотрел на тетку.
– Я Нестеренко, – сказал он.
– А мне какое дело? – изумилась тетка: видимо, персонал такого низшего уровня подробности вчерашней революции еще не коснулись.
– Хоть Нестеренко, хоть Шестеренке, – продолжала тетка, – вы чего звените? Может, у вас там автомат?
Валерий распахнул пиджак.
– Всего лишь «Макаров», – мстительно сказал он.
Тетка на манер гуся уставилась ему под мышку, от растерянности утратив дар речи.
Воротца для пассажиров были еще заперты. Валерий прошел на балкон и спрыгнул оттуда на теплый, шершавый бетон, кое-где поросший пушком травы.
Впереди, сколько хватало глаз, простиралась безрадостная бетонная сельва, отороченная на самом горизонте забором. К пассажирскому терминалу важно катился желтый открытый автобус пенсионного возраста. Метрах в ста разгружался чартерный грузовой рейс.
Сазан засунул руки в карманы и побрел по жесткой траве вдоль рулежки. Человек в рабочем комбинезоне издали замахал на него рукой и что-то прокричал.
– Туда нельзя! – закричал человек. Сазан пожал плечами и побрел дальше. Над головой Сазана, едва не оборвав барабанные перепонки, прошмыгнул самолет с огромным изображением орла на хвосте. Из-под белоснежных крыльев свисали шасси, грязные, как подштанники.
Самолет соприкоснулся с полосой, подпрыгнул по-кенгурячьи и побежал дальше, туда, где рабочий с желтым флагом уже отмахивал ему дорогу.
Парень в комбинезоне торопливо шагал через рулежку к Сазану.
– Ты кто такой? – начал браниться он. – Здесь тебе не улица Арбат, ясно? Здесь ходить нельзя!
– Всем нельзя, а мне можно, – отозвался Сазан.
– Это почему же тебе можно? – опешил комбинезон.
– А потому что я так устроен, – объяснил Сазан, – потому что я за это дрался и получил право ходить, где нельзя.
– А, понял! – сказал человек. – Это ты новая «крыша»?
– А ты?
