Девочка опустила голову. Сазан подошел поближе и обнял ее. Она попыталась было отстраниться, Нестеренко перехватил ее руку: в руке было что-то зажато. Нестеренко легко разогнул пальцы Леры и забрал у нее острое шило.
– Шило-то зачем? – спросил Валерий.
– Шины вам проколоть. А они не колются, сказала Лера.
– Конечно, не колются. В них герметик залит.
Лера уткнулась ему носом в плечо и заплакала. На душе у Нестеренко было чрезвычайно погано. Городок был маленький, все друг друга знали, и для тою, чтобы создать у публики уверенность, будто ответственность за вчерашнее несет новая «крыша» аэродрома, достаточно было двух злонамеренных языков. И хотя ничего такого уж оскорбительного в слухе, будто он замочил Глузу, Сазан не видел, все равно было неприятно. Обидно держать ответ за сливки, которые не ты вылакал.
– Знаешь, Лерочка, – сказал Валерий, – когда я поймаю тех, кто это сделал, они не отделаются проколотыми шинами.
Глава 6
В половине шестого, когда «мерседес» нес Сазана по другим его делам в Москву, в машине раздался писк мобильника. Это звонил Шакуров.
– Валера? Я нашел тебе самолет. Есть такая компания, «Эйрлинк лтд», иностранная, офис в Петербурге, сдает представительские самолеты. ТУ-134, салон люкс, туда и обратно тридцать тысяч долларов.
– Твою мать! – искренне сказал Валерий. – А подешевле ничего нет?
– Все остальное дороже.
– Ну ладно. Слушай, Саш, можешь оказать мне услугу?
– Конечно, – слишком быстро и немного обреченно ответил голос в трубке. – У тебя сейчас есть какие- нибудь иностранцы кили потенциальные партнеры – словом, кому надо пустить пыль в глаза? Найдутся.
– Предложи им поездку на Черное море на субботу и воскресенье. Частный самолет, девочки и шампанское.
– Через аэропорт Еремеевка?
– Через аэропорт Еремеевка. Он там в двадцати километрах от побережья – ты сними там какое-нибудь бунгало поближе, чтобы замотивировать, отчего мы через Еремеевку летим.
Полет в Еремеевку из гостеприимного Внукова занял два часа десять минут. Представитель американского инвестиционного фонда – птица, по правде говоря, не самого высокого полета – по достоинству оценил напитки и закуски, предоставленные петербургской авиакомпанией. Было видно, что он очень растроган предложением своего русского друга Александра Шакурова променять душные московские выходные на ветер и соленые брызги Черного моря. Внимание Шакурова возвышало его в собственных глазах, и было ясно, что он приложит все усилия, дабы помочь своему русскому другу получить выгодный кредит на Западе.
Разговор, прерываемый взрывами девичьего смеха, шел в основном на английском, и это позволило Валерию Нестеренко забиться в огромное кожаное кресло в обнимку с бутылкой виски – да так и просидеть все два часа. За время полета бутылка уполовинилась, но только очень внимательный человек мог сообразить, что молчаливый молодой спутник Шакурова – не то шофер, не то охранник – не выпил ни капли.
Надо сказать, что Нестеренко было трудно признать: его рыжие волосы, приметные издалека, были выкрашены в мягкий каштановый цвет, и над верхней губой сидели такого же цвета маленькие усики. Сазан был одет в дешевые выцветшие джинсы, поверх которых болталась рубашка навыпуск, и в такой одежде не тянул даже на помощника щеголеватого банкира.
Самолет прилетел в Еремеевку в пять часов вечера. Раскаленный за день бетон дышал жаром, за белой бетонной стеной вставали пирамидальные тополя, и запах авиационного керосина мешался с дивным ароматом южных трав.
У одноэтажного здания аэровокзала солдаты в застиранном хаки возились над какой-то канавой – видимо, ремонтировали канализацию.
Нестеренко повернулся и внезапно посмотрел на юг, туда, где между стройными, как СС-20, тополями виднелись обвисшие лопасти вертолета. Винтов у вертолета было два, огромные и расположенные один над другим. Нестеренко толкнул Шакурова и что-то тихо прошептал ему на ухо.
Жестяные ворота, ведущие на летное поле, отворились, и на полосу без церемоний выехал «рафик», встречающий дорогих гостей. Начальник смены подошел к представителю авиакомпании с какой-то ведомостью. Шакуров оборотился к мужику, который только что махал флажками, загоняя самолет в отведенную тому «клетку».
– Слышь, парень, – сказал Шакуров, – нам в Ахунду, на цековскую базу. Мы на вертушке не можем долететь?
– Петрович, – крикнул рабочий начальнику смены, – тут гости спрашивают, нельзя ли их на вертушке до Ахундовки подкинуть?
Начальник смены подошел к Шакурову; это был пожилой, улыбчивый казак, весь пропахший свежим потом и машинным маслом.
– Это не наши вертушки, – сказал он, – военные. Тут раньше военный аэродром был, – и казак обвел руками все небольшое знойное пространство, – а теперь у военных только вертолеты. Да еще транспортная авиация прямо к нам садится.
– И какие у них вертолеты? – спросил Шакуров.
– Разные, есть старье, МИ-24 есть. А вон «Черная акула», – и начальник смены указал на огромный, двухэтажный винт.
– «Черная акула»? Здесь, у моря? – с интересом спросил Шакуров.
