– Коба за месяц до смерти приходил к ним. Он сказал: «Давайте я сделаю из вашего аэропорта конфетку. Давайте сюда будут летать челноки. Мы сделаем растаможку, построим вторую полосу – мы получим восемь миллионов в год». Но у них свой маленький бизнес, и больше они не хотят.
– А кто убил Кобу? – спросил Сазан.
– Не беспокойся, дорогой. Есть старый обычай – чтобы убитый спал спокойно, на него должна упасть кровь из горла его убийцы. Коба спит спокойно.
– Неделю назад в Москве убили Шило, – сказал Сазан, – он держал топливозаправочный комплекс в Рыкове. Его остановил военный патруль из Рыкова-2. Патруль послал генерал Сергеев, большой приятель этого вашего Тараскина. По официальной версии. Шило начал стрелять в патруль.
– Ты с ней не согласен?
– Я думаю, что это патруль начал стрелять в Шило.
Старый грузин помолчал.
– Когда-то у меня был брат, – сказал наконец он, – он был старше меня на четыре года. Мне было пятнадцать. Ему девятнадцать. Он работал на заводе. Слесарем. И вот, когда однажды он возвращался домой, его окружила шпана. В подъезде. Они были пьяные и попросили у него денег. Они убили его. Они били его «розочкой» и пинали ногами. Они сломали ему ребро и разорвали селезенку. Они проломили ему голову. Потом менты сказали, что он упал с лестницы, и отказались заводить дело. Он был обычный советский парень, а я был восьмиклассник и собирался вступать в комсомол, и моя мать поседела за эту неделю. Но ментам не хотелось портить статистику преступлений, и они сказали, что он сам упал с лестницы, а через три месяца они получили переходящее красное знамя как участок, в котором самые низкие показатели преступности.
Хозяин помолчал.
– Я не вступил в комсомол. Я понял, что государство, которое говорит про убитого, что «он упал с лестницы», – это прокаженное государство. До него нельзя дотрагиваться. Спустя три года я нашел этих парней. Я убивал их поодиночке. Я отыскал старый заброшенный дзот. В этом дзоте посреди был бетонный столб, и я нашел цепь с замком и приковал последнего из них к этому столбу. Я спросил его, за что он убил моего брата, и он сказал, что им нужны были деньги. Они взяли у моего брата один рубль восемьдесят пять копеек. Но ты знаешь, они пошли и купили на эти деньги портвейн, и им вовсе не казалось, что они убили человека напрасно. Для них один рубль восемьдесят пять копеек были очень нужными в тот момент деньгами.
Сазан молча потягивал пиво из пузатой запотевшей чашки.
– Наши военные, – сказал хозяин, – похожи на этих парней. Они готовы убить за один рубль восемьдесят пять копеек, и они считают, что это большие деньги. Ты это хотел сказать?
– Ты сказал, что убийцу нашли?
– Была сходка. Эти двое торговали дурью. Не поделили с Кобой район.
– Много в Новороссийске дури?
– Оборот – пять лимонов в месяц.
– Откуда?
– Кто откуда. Экстази – из Москвы. Порошок – из Афгана. Раньше у Кобы была договоренность – караван пропускали через границу. Потом все это шло через Душанбе до Ходжента, а оттуда в Астрахань и к нам. Потом там случился какой-то новый начальник заставы, шибко принципиальный…
– Бачило?
Хозяин бросил на Сазана быстрый вопросительный взгляд.
– В общем, с ним хотели разобраться, но тут убили Кобу, стало не до того, а потом нашли новую дыру…
– Кто сейчас контролирует рынок дури в Новороссийске?
– Бесик.
– Это кто такой?
– Сука. Подкладка конторская. С уполномоченным ФСБ по краю в одной бане парится…
Валерий распрощался с гостеприимным хозяином особняка в четвертом часу дня. Когда он приехал на аэродром, уже смеркалось. Услышав, что «он с парнями, которые на вертолете катались», его без особых формальностей пропустили на летное поле. Вертушка уже стояла в сотне метров от самолета, и лопасти ее еще лениво вращались, и у самого трапа начальник аэропорта Кагасов лично прощался с гостями.
Американец вдруг обратился к Кагасову и возбужденно зачирикал.
– Мистер Саймонс, – сказал Шакуров, – благодарит вас за удивительный уик-энд. Если вы когда-нибудь будете в Америке, он с радостью примет вас в своем доме. И Саймонс протянул начальнику аэропорта свою визитку.
– У мистера Саймонса есть один маленький вопрос, – продолжал Шакуров, – когда мы летали на вертолете, он видел вырубки деревьев. Что это за породы?
– Граб и бук, – ответил Кагасов.
– Oh! But that is exellent wood. Precious, you might say «О! Но это прекрасная древесина. Даже, можно сказать, драгоценная.». – и Саймонс возбужденно зачирикал дальше,
– Мистер Саймонс много работал с лесопромышленными компаниями, – продолжал Шакуров, и ему показалось, что стволы срезаны слишком высоко. Очень много хорошего дерева пропадает.
– Распоряжение губернатора, – пояснил Кагасов.
