– Как? Ваш российский губернатор распорядился срезать стволы на полтора метра от земли? – изумился через переводчика Саймонс.
– Нет. Видите ли, древесину вывозили за рубеж очень дешево, и поэтому губернатор запретил экспорт необработанного кругляка. А так как налоги не позволяют его обрабатывать, то директора леспромхозов стали рубить бревна короче, так, чтобы они не подпадали под размеры стандартной древесины, и вывозить его в три раза дешевле.
И на этой оптимистической ноте завершилось знакомство иностранного консультанта с экономикой и природой Краснодарского края.
У дальнего конца аэродрома, там, где потрескавшаяся рулежка упиралась в полуразвалившийся АН с обмотанными тряпочкой двигателями, стоял человек. Зрелище опустившегося на поле военного вертолета и вылезших из него типов явно гражданского происхождения показалось ему достаточно интересным, и человек принялся их фотографировать. У него был не обычный фотоаппарат, а миниатюрный «Минокс», профессиональная камера шпионов, может быть, не самой новой модели и не замаскированная под авторучку или пуговицу, но все равно не из тех камер, которые продаются в магазине с парадного хода.
Человек несколько раз снял полковника Тараскина, пожимающего руку иностранному банкиру, и начальника аэропорта, обнимающегося с заезжим москвичом. Молодой охранник с каштановыми волосами тоже попал в кадр.
В этом конце аэродрома было тепло и безлюдно, у шасси старого АНа качались степные васильки, и эта безлюдность расслабила человека и создала в нем обманчивое ощущение безопасности.
Через пять минут веселая компания погрузилась?в самолет. Девочки немедленно потребовали привнести остатки спиртного. Американский банкир завалился в угол дивана и захрапел раньше, чем самолет начал разворачиваться на рулежке. Мощный храп американца мешался с визгом продуваемых двигателей.
Шакуров сел подле Сазана и задумчиво катал в руках большую холодную банку с пивом.
Самолет взлетел. Где-то внизу мелькнула бетонная стена и зелень кипарисов, потом из-под крыла вывернулся кусочек моря, потом самолет накренился и стал разворачиваться. Далеко внизу побежали желтые поля со свеклой и кукурузой, спичечные домики и лента огромного, гладкого, как река, шоссе.
Шоссе.
Сазан только что не подскочил в кресле.
Вот что беспокоило его еще с позавчерашней ночи, когда он лежал в кустах, время от времени слыша шорох машин за стеной.
Рыково мог бы быть прибыльным аэропортом, если бы к нему вело нормальное шоссе. У Еремеевки шоссе было, но прибыльной она от этого не стала. Служба транспортного контроля зарубила проект Рыковского шоссе. Шото сказал, что Кагасов не пускает в Еремеевку самолеты, чтобы не разрушить маленький бизнес на керосине, бизнес, который делает его армейская «крыша».
Маленький?!
И вдруг вся подоплека событий последних шести месяцев, событий, начавшихся со смерти вора в законе со сталинским погонялом «Коба» и неизбежной отставки генерал-лейтенанта Сергеева, начальника Рыкова- 2, стала для Сазана ясной и очевидной, как ясно и очевидно вырисовывались под крылом самолета лесополосы и дороги, исчертившие перерезанную полями степь.
«Боже! – пронеслось в голове Сазана. – В какое дерьмо я вляпался!»
В аэропорту Внуково Валерия Нестеренко встречала довольно внушительная делегация. Делегация состояла из трех частей, из которых самой очевидной и заметной был серебристый, похожий на ласку «мерседес» с водителем и охранником: Сазан изменил своей всегдашней привычке разъезжать в одиночку.
Менее заметна была синяя «шестерка», мирно стоявшая в бесчисленной шеренге припаркованных у бровок машин. При виде «мерса» водитель «шестерки» вздрогнул и пихнул в бок своего товарища.
«Мерседес» Сазана остановился у ворот, справа от здания аэровокзала, к нему притерлась белая «ауди», встречавшая Шакурова. Водители обеих машин вышли и пошли куда-то через ворота, видимо, договариваться о проезде.
Охранник вылез тоже: это был круглолицый, веселый парень, двоюродный брат Мухи. Одет он был в хороший деловой костюм и явно страдал от тридцатиградусной жары, однако пиджака не снимал. Охранник обошел «мере» два раза, пнул ногой заднюю шину, потом вытер пот со лба и жалостно уставился вдаль, туда, где плотный людской водоворот огибал целую шеренгу разноцветных киосков, манивших усталого путника мороженым, сигаретами, водкой и тем, лучше чего быть не может, – янтарным пивом в запотевшей от холода бутылочке с сине-зеленой наклейкой, столь пользительным для изнывающего от жары человека, неспособного даже снять ненавистный пиджак ввиду наличия под последним кожаной кобуры с «ТТ».
Охранник сел в «мере», поднял стекла и включил кондиционер. Минуты через три он вышел. Заглянул, за ворота – его товарищи куда-то пропали. Воровато оглянувшись, охранник поправил пиджак и заспешил в направлении киосков. Через полминуты он скрылся в толпе.
Через минуту после его ухода пассажир из синих «Жигулей», фальшиво насвистывая, продефилировал по площади в направлении «мерса». Это был худенький парнишка с всклокоченным чубом и в черных очках, закрывавших пол-лица, звали его Малыш, и был он одним из членов бригады покойного Шила.
Пройдя мимо «мерса». Малыш присел у багажника и протянул руку, словно хотел пощупать номер.
– Малыш! Ты? Тебе чего здесь надо? Малыш отдернул руку, словно от раскаленной сковородки.
Над ним, приветливо улыбаясь, нависал водитель «мерса»: три дня назад их познакомили в Рыкове.
– Да вот, – сказал Малыш, – еду, смотрю – никак знакомая тачка.
Водитель «мерса» перестал улыбаться.
– А Севка где? – спросил водитель.
Севкой звали охранника.
