– Принести вам обед? – спросил чиновник. Это была первая человеческая реакция за все время встречи.
– Если меня отсюда отправят обратно в камеру, то, конечно, принесите, – любезно сказал Нестеренко.
Все, кроме вице-премьера, расхохотались.
– Вы, конечно, понимаете, Валерий Игоревич, – сказал вице-премьер, – что эта история не для печати?
– И все эти парни останутся на своих постах? – почти закричал Нестеренко.
– Со своих постов они будут уволены. Но не более того. Страна не может позволить себе роскошь нового скандала, в котором замешано федеральное ведомство и вдобавок армия. Хватит с нас Юркова и Далина.
– А вы, – сказал Нестеренко, – получите возможность торговаться с генералами? Угрожать им разбором полетов?
Холодные лягушечьи глаза глядели прямо сквозь Нестеренко.
– Вас это удивит, Валерий Игоревич, но я предпочитаю возможность сократить расходы бюджета удовольствию видеть за решеткой пару мерзавцев в погонах.
– Ваше дело, – сказал Нестеренко, поднимая руки, на запястьях которых еще виднелся след от наручников. – Но я хотел бы услышать из авторитетного правительственного источника, что будет со мной. Меня что – пристрелят, чтоб не болтал лишнего? Или посадят за грабеж трейлера?
В кабинете наступило стесненное молчание.
– Вы нарушили довольно много законов, – сказал вице-премьер.
– Это моя профессия – нарушать законы, – холодно ответил Сазан. – Если вы забыли, кто я, товарищ вице-премьер, я могу напомнить – я бандит. И если я правильно помню школьный курс по обществоведению, там было написано, что армия – это то, что охраняет общество, правительство – это то, что нами руководит, а бандиты – это такие плохие парни, которые грабят людей и торгуют наркотиками. И мне кажется очень странным, что в нашей стране наркотиками торгуют правительство и армия.
– Все-таки не забывайтесь, – пробормотал сквозь зубы чиновник, – одна служба – это еще не правительство. Это не наша вина, если в стаде завелась паршивая овца.
– Ошибаетесь. Это ваша вина. Потому что у нас в стране есть Министерство экономики, и, по моему слабому бандитскому разумению, этого министерства вполне бы хватило, чтобы надзирать за аэропортом Рыкове. Но когда я поинтересовался, а кто, кроме СТК, мог бы курировать Рыково, то выяснилось, что помимо Министерства экономики у нас есть еще Министерство промышленности и торговли и Министерство транспорта, а помимо Министерства транспорта есть еще Федеральная служба регулирования естественных монополий на транспорте, и Федеральная авиационная служба, и Служба транспортного контроля, и Межгосударственный авиационный комитет, и еще пять контор, – вы уж извините, если я не все упомнил! И чтобы всей этой своре чиновников было чем заняться, правительство заявило, что топливозап-равочный комплекс – это, видите ли, монополия. А это вздор! Они могут быть монополией в лучшем случае для маленьких аэропортов, и то директор Ивкин нашел замечательный выход из положения: налил топливо двух разных фирм в одну и ту же емкость. Я специально съездил, полюбовался – в Шереметьеве стоит куча таких консервных банок высотой с мавзолей, у каждой свой собственный крантик. Почему это монополия? Сначала вы объединили все банки в один комплекс, потом вы сказали, что это монополия, а потом вы заявили, что государство должно ее регулировать.
А теперь вы в ужасе – как так! Мы хотели всего лишь немного порулить, а тут такое полезло! Убийства, наркотики, коррупция…
Я, может, не финансист, но я так понимаю: если бы у каждой банки был свой хозяин, то и регулировать было бы нечего. А если бы государство не владело контрольным пакетом аэропорта, то эти любители дури дальше вестибюля в Рыкове не прошли бы.
Сазан перевел дух. В кабинете наступила тяжелая тишина.
– Вы что кончали, Валерий Игоревич? – осведомился вице-премьер.
– ПТУ.
– Да? А я решил было – Чикагский университет «Чикагский университет считается одной из цитаделей экономического неолиберализма. „Чикагская школа“ последовательно отстаивает принцип наименьшего вмешательства государства в экономику. Именно по рецептам „чикагских мальчиков“ генерал Пиночет возрождал экономику Чили.».
– А что, надо университет кончать, чтобы понять: если кто-то приставлен к крану откручивать воду, то он обязательно и себе нальет стаканчик?
Вице– премьер взглянул на часы и встал.
– Сожалею, но времени у нас больше нет. Валерий Игоревич, Владлен Леонидович, вы свободны.
– Я в каком смысле свободен? – справился Сазан.
– В обоих. Советую вам запереться в своей квартире, или что у вас там – хаза? – и носу оттуда не показывать. Вам позвонят. Валентин, задержись на минуту.
И Сазана с Калининым с прямо-таки фантастической скоростью выпроводили в коридор. Спустя мгновение за ними выбежал круглоглазый референт – вынес подписанные секретаршей пропуска.
– Как ты на него вышел? – вполголоса спросил Сазан, пока они шли бесконечными коридорами.
– Ты не поверишь – но у меня была жена, а он ей какой-то родственник.
– А что с женой?
– Развелся. Четыре года назад.
