— Да. Но тем не менее — милиционер. И заказ, насколько я понимаю, он мог получить, по крайней мере, от двух сторон. Во-первых, от Спиридона. А во-вторых, от своего официального начальства, которое, в случае выполнения заказа, гарантировало ему защиту от неминуемого ареста…
Валерия слегка качнуло, он шарахнулся плечом о высокую сосну и тут же грязно выругался.
— Что такое? — спросил Санычев.
— Да ничего, просто рану задело. Слушай, ты куда сейчас едешь?
— На завод Вику отвезу и на завод.
Валерий глянул на часы было восемь вечера.
— Я с тобой. Поговорить надо.
Вопреки ожиданиям Валерия, Санычев поехал в одной машине не с ним, а с матерью Игоря. Несмотря на раннее время, потихоньку смеркалось: на небо выползли тучи, из них повалил густой и мокрый не то дождь, не то снег, и дорога за городом моментально превратилась в каток.
У самого дома Игоря Санычев вылез из машины и долго прощался с Викторией Львовной, однако за калитку не зашел, а так и стоял на самом снегопаде минуты три, пока не оброс весь белыми пушистыми хлопьями. Виктория Львовна у порога еще раз обернулась, помахала узкой ладошкой обеим машинам и исчезла за дверью.
Дорога обратно в город была паршивой донельзя. Машины шли, включив противотуманные фары и катаясь из стороны в сторону. На одном из взгорков Валерий заметил тяжелогруженый фургон. Колеса фургона надсадно вращались, но он тем не менее неумолимо сползал вниз.
Въезд на завод был покрыт девственно-чистым снегом. Санычев вылез из машины и довольно сухо предложил московским гостям обождать снаружи. Когда Валерий, поднимаясь по лестнице, в последний раз оглянулся, он увидел, как санычевская «Волга» закатывается в глубь двора. Джип с ребятами Валерия остался на стоянке у проходной.
Дверь из директорского кабинета в комнату отдыха была распахнута. В комнате громко разговаривал телевизор, на диване развалился Чердынский. При виде Валерия, вошедшего в комнату отдыха вслед за Санычевым, он удивленно поднял брови.
Валерий поскорее, не дожидаясь приглашения, сел в широкое кожаное кресло. Ему показалось, что в здании очень жарко. Пронзительный писк телевизора штопором ввинчивался в уши. Чердьшский с Санычевым оживленно заговорили: Нестеренко с трудом понял, что тот грузовик, который застрял на взгорке, шел с сырьем на комбинат и что как бы он не попал в аварию. Чердынский спросил, с чем был грузовик, директор назвал какое-то шибко непонятное слово, и Чердьшский сказал:
— Совсем обалдели, да?
— Да ладно, не первый раз возим, — проговорил Санычев. И обернулся к Валерию:
— Так о чем вы хотели поговорить?
— Об Алихани, СПИДе и цикло… цисплантине.
Санычев слегка побледнел.
— Когда я спросил вас, Демьян Михайлович, кто мог заказать Игоря, вы назвали мне Спиридона, так? А ты, Алеша, рассказал мне трогательную историю о московских фармацевтических корпорациях. Я, конечно, понимаю, что я не тот человек, которого стоит посвящать в детали вашей хозяйственной деятельности, но все-таки есть единственные люди, которым было выгодно убрать Игоря. И я так понимаю, что именно они финансируют губернатора…
В кабинете наступило тяжелое молчание. Потом Санычев с усилием сказал:
— У вас не совсем верное представление о методах западных корпораций, Валерий Игоревич. Они переманили Игоря. Он уезжал. Зачем им в него стрелять?
— Вы оба утром встречались с доктором Гертцки. Что от вас хотела «Ланка-Гештальт»?
Санычев промолчал. Чердынский ответил:
— Допустим — купить нас.
У Валерия страшно кружилась голова, и он с трудом услышал свой собственный голос:
— Почему вы не сказали этого мне?
— Потому что «Ланку» трясет от нашего имени. Потому что, с точки зрения «Ланки», Россия — это страна, где украли ее лекарства. А если вы впридачу возьмете доктора Гертцки и подвесите его за ноги, по своему обыкновению, то «Ланка» перестанет трястись и начнет орать. И последствия этого для завода мне даже страшно представить…
Валерий закрыл глаза и вытер лоб, а когда он открыл их, над ним стоял Чердынский и смотрел на него укоризненным взором.
— Ты показался врачу? — спросил медик из органов.
— Не успел. Со мной все нормально
— Какое, к черту, нормально. Сними пиджак и рубашку. Демьян, ножик есть?
— Сейчас принесу.
Санычев вышел в кабинет, видимо, за ножом. Валерий потянулся левой рукой к рубашке. Пальцы почти не гнулись.
В предбаннике громко хлопнула дверь, так громко, что на столике перед Валерием подскочила бутылку с водой. Валерий, закрыв глаза, казалось, дремал в кресле.
Санычев задерживался — Чердынский, недовольно поморщившись, шагнул в кабинет, прикрыв за собор дверь.
Генеральный директор «Зари» стоял у стола, судорожно сжимая в руках старый хирургический скальпель, который он достал из ящика. Напротив него возвышался Павел Когут по кличке Спиридон, в щегольской кожаной куртке и со щербатой улыбкой на неестественно красном выбритом лице. С флангов Спиридона прикрывали двое горилл.
Когда впоследствии милиция пыталась расследовать события, предшествовавшие появлению Спиридона в кабинете генерального директора «Зари», то ей пришлось признать, что в ту ночь главный тарский беспределыцик окончательно и бесповоротно спятил.
Все началось с бронированного «мерса».
«Мерс» по заказу Спиридона был куплен владельцем автосалона Ложечкиным в Германии, переоборудован в России и прибыл в Тарск утром. Респектабельный Ложечкин, ходивший под «крышей» Спиридона, самолично отправился в гараж осмотреть машину и на всякий случай прогнать ее через компьютерную диагностику. Он очень хорошо представлял себе, что с ним будет, если в роскошной тачке обнаружится какой-нибудь изъян.
Между тем задержка обернулась для Ложечкина столь же скверно, сколь и возможные огрехи машины. О том, что «мерс» прибыл, Спиридон узнал к девяти вечера и тут же позвонил Ложечкину. Он обругал барыгу козлом и велел доставить «мерс» немедленно. Гараж уже был закрыт, все разошлись, и Ложечкин взял личного охранника, сел в «мерс» и поехал.
Обитал Спиридон за городом, в деревне Ивантеевке.
Трудно сказать, что дальше закралось в воспаленную голову Спиридона — а только тот решил сыграть со своим барыгой мелкую шутку.
И за два километра от дачи Спиридона, близ железнодорожного переезда, Ложечкин увидел разбившийся о фонарный столб «Жигуль». Охранник Ложечкина вылез посмотреть, в чем дело, обитатели «Жигуля» выкинули их обоих из «мерса» и укатили.
Ложечкин оставил охранника вызывать ментовку, а сам в предынфарктном состоянии добрался до дачи Спиридона. Спиридон принял его неласково и обвинил в том, что тот сам украл «мерс». Барыгу приковали к батарее наручниками, и Спиридон некоторое время кошмарил его, угрожая забрать бизнес, а потом принялся избивать.
Окружение Спиридона поначалу ожидало, что игра вот-вот кончится, потому что «мерс» стоял на заднем дворе и все происходящее было не больше как обычной разводкой. Но Спиридон то ли вошел во вкус, то ли действительно запамятовал, что сам помылил «мерс».
Спиридон бил Ложечкина, пока тот не потерял сознание, а потом отцепил от батареи и поволок во двор расстреливать, потому что в комнате пришлось бы слишком много отмывать от стен. Барыга был денежный и покорный, и заместитель Спиридона, дагестанец Дауд, не выдержал беспредела. Он велел ребятам
