целью (чего раньше не бывало) нашу группу встретила десятка вражеских самолетов: 4 ФВ-190, 4 Me-109 и 2 И-153. Последние — это были бывшие наши истребители, попавшие в руки к врагу[46]. Бой начался на высоте 2400 метров, на встречных курсах. В группе свободного боя шли Бородачев с Белоусовым, который совсем недавно вернулся из госпиталя, и Мошкалов с В. Паньковым; Шаров с Репиным шли в непосредственном прикрытии. Первым в этом бою открыл счет Бородачев, который сбил ФВ-190 ведомого первой пары. Немцы шли пара над парой с превышением, и, пристроившись к ведущему первой пары, Бородачев решил сбить и его. Немец метался, ловя момент, чтобы вырваться из боя, и это ему удалось: он ушел из-под огня вверх. Саша Белоусов увидел, как ФВ-190 гонится за нашим «яком» (по бортовому номеру на самолете он узнал самолет Панькова), и встречной атакой спереди-сверху отсек врага. Паньков развернулся, и вдвоем с Белоусовым длинными очередями они сбили самолет врага. Пара «мессеров» прорвалась к штурмовикам, но их встретил огнем Шаров. Вторая пара «мессеров», заняв выгодную позицию, нацелилась на пару Шарова, которая мешала им подойти к «горбатым». Володя Мошкалов уже отбил несколько вражеских атак. Одна пара «мессеров» бросилась на Мошкалова, а другая — на штурмовиков. Мошкалов стал отбивать атаку от «илов», и в этот момент был сбит второй парой Me- 109. Прорвавшуюся к штурмовикам пару «мессеров» встретили в лоб Шаров с Репиным. Немцы не смогли прицельно стрелять по «горбатым» и ушли из атаки вверх. И прямо им в «брюхо» открыли стрельбу Шаров с Репиным: их пара расстреляла одного «мессера» почти в упор.
В этом бою штурмовики потерь не имели. Один ФВ-190 сбил Бородачев, второго Белоусов с Паньковым, и еще один Me-109 — Шаров с Репиным. Но в этом же бою мы потеряли командира звена Володю Мошкалова. Прикрывая штурмовиков, в этом бою он дрался геройски и до конца выполнил долг воина.
Во второй половине февраля сразу 6 летчиков нашего полка одержали победы: по одному ФВ-190 сбили А. Мироненко, Н. Репин, В. Самохвалов, Д. Медведев, Д. Шивгарев и К. Присяжнюк. Еще один «фокке-вульф» расстрелял на земле Д. Шаров.
Как я уже говорил, самоотверженно работали наши труженики: механики и техники. В те дни отличился механик самолета Михаил Перелыгин, который за 8 часов заменил блок мотора. Алексей Наумов своими силами за 7 дней ввел в строй поврежденный в бою истребитель, а старший техник лейтенант В. Балдычев за три ночи отремонтировал другой. Механики по авиавооружению Борис Залетаев и Николай Конин освоили вторую специальность мотористов и вместе с техниками самолетов работали теперь по обслуживанию боевых полетов. Интересно, что Борис Залетаев после войны окончил авиационное училище и стал первоклассным военным летчиком.
Весной 1944 г. противник развернул сеть дозоров на всю глубину Финского залива. Противник производил траление основных фарватеров восточной части Финского залива и ночное траление подходов к нашим маневренным базам Лавенсари и Сескар, ведя подготовку для удара по этим базам. Финские боевые корабли проводили конвоирование транспортов на коммуникациях ВМБ Котка — Нарва — Йасу, по которой проходили основные перевозки живой силы и техники. Задачу подавить эту деятельность и уничтожать вражеские корабли командование ВВС КБФ поставило перед 9-й ШАД. Уже в марте на сопровождение штурмовиков наш полк произвел 560 боевых вылетов. В проведенных боях было сбито 19 самолетов противника, но в этих боях полк потерял лейтенанта Василия Шабунина и младшего лейтенанта Николая Жевнова.
Шабунина подбили 7 марта в бою над немецким дозором, недалеко от порта Кунда. На подбитом самолете Шабунин потянул к берегу, но при посадке на берегу сломал себе ногу. Не способный передвигаться, находясь в кабине самолета, он отстреливался от набегающих врагов. Когда кончились патроны, немцы схватили его. У Шабунина были золотые передние зубы, и они выбили ему их, долго издевались и в завершение пристрелили летчика…
В этом же месте 23 марта приземлился на подбитой машине и Николай Жевнов. Подробности мы узнали из его письма, присланного намного позже. Получив тяжелое ранение, Жевнов в бессознательном состоянии попал в плен.
Снайперскими ударами по кораблям противника славился в 7-м ГШАП гвардии лейтенант Иван Родионов. Простой и скромный парень, недавно окончивший авиационное училище, с первых же дней на фронте он обратил на себя внимание меткостью ударов по врагу. Молодому гвардейцу доверили водить группу штурмовиков на удар по вражеским кораблям. Немецкие корабли были обнаружены разведчиками в 10 километрах севернее порта Азери. Мартовское небо было затянуто кучевыми облаками; сизая дымка уменьшала горизонтальную видимость. Вскоре были обнаружены немецкие транспорта в охранении боевых кораблей. Преодолевая заградительный огонь, Родионов повел штурмовиков в атаку. Сброшенные им бомбы точно попали в большой транспорт, на котором раздался сильный взрыв — транспорт вез боеприпасы. На втором транспорте от прямых попаданий начался пожар. Но когда штурмовики, отработав по цели, стали отходить, их перехватила четверка ФВ-190. Теперь наступила работа истребителей прикрытия. Первую пару немецких самолетов, которые пошли в атаку на Ил-2, встретил Самохвалов с Ханбековым. Бой завязался на виражах, и когда ведущий немец, разогнав скорость, хотел перейти на вертикаль, Самохвалов, находясь в «хвосте» у немца, двумя очередями с короткой дистанции поразил вражеский самолет. Его ведомый крутым пикированием вышел из боя, но вторая пара, маскируясь облачностью, продолжала преследовать нашу группу. При подходе к деревне Кайболово Самохвалов атаковал эту пару, «фокке-вульфы» резким разворотом отвернули в сторону своего аэродрома. Самохвалов повторил маневр противника, но на резком развороте сорвался в штопор. Ханбеков, находясь справа от Самохвалова, принял решение преследовать противника в одиночку. Хорошо зная, что на снижении ФВ-190 уходит от Як-9, Ханбеков не стал выполнять маневр со снижением, а немного срезал «мешок». В это время «фокке-вульфы» были уже на бреющем полете, и Ханбеков оказался выше их и сзади. Войдя в пикирование, он совершенно свободно настиг задний самолет противника и открыл по нему огонь. Спокойно прицелившись, удерживая самолет в прицеле, он выпустил несколько очередей, и немец врезался в землю в 500 метрах севернее станции Преображенка. Над местом падения вражеского самолета Ханбеков сделал несколько фигур высшего пилотажа и, спустившись до бреющего полета, «пробрил» это место. С земли махали шапками и руками советские солдаты.
На земле, когда они произвели посадку, Самохвалов, подойдя к Ханбекову, сказал:
— Ну и силен ты, Хан!
Вскоре после этого боя командир эскадрильи капитан К. Присяжнюк получил приказ командира полка: «С высоты 800 метров сфотографировать аэродром Раквере». Для этой задачи Присяжнюк выделил четверку разведчиков во главе со старшим лейтенантом Самохваловым. Ведомым у Самохвалова пошел Ханбеков, ведущим второй пары назначили Л. Медведева с ведомым А. Низовкиным. Звено получилось сборное и неслетанное. Самохвалов повел звено к цели через Нарвский залив. Облачность на маршруте была 8–10 баллов с высотой 900–1000 метров, верхний край облачности заканчивался на высоте 2000–2500 метров.
— Мы вошли в облачность, через небольшой ее разрыв, — рассказывал Ханбеков, — я предупредил Самохвалова о том, что в облаках летаю плохо, чтобы он это учитывал. Идя за облаками и пройдя 10–15 километров после береговой черты, мы встретили 6 ФВ-190, которые решительно и смело нас атаковали и сбили летчика Низовкина. Он ушел на подбитом самолете вниз под облачность. Самохвалов приказал Медведеву следовать за ним. Наша тройка прорваться к цели не смогла, и мы вернулись на свой аэродром. Через 30 минут вылет было приказано повторить. На этот раз линию фронта решили пересечь около города Нарва, — продолжал Ханбеков. — На этот раз нас немцы встретили «еще дружнее». В бою мы теперь никого не потеряли, но домой вернулись с невыполненным заданием. Приказали лететь в третий раз, теперь парой. Самохвалов решил линию фронта пройти на бреющем полете над Чудским озером. На аэродром Раквере мы вышли чуть западнее, и поэтому Самохвалов с правым разворотом решил с ходу пройти над ним. Он набрал высоту 700–800 метров, а мне приказал следовать на бреющем полете и следить за ним и за взлетающими самолетами с аэродрома, — продолжал Хан. — По нему открыли ураганный огонь, который через некоторое время внезапно прекратился. Я насторожился. Оказывается, Самохвалов выпустил шасси и пошел над аэродромом, слегка покачивая с крыла на крыло. Затем с левым разворотом он стал имитировать заход на посадку. Я ничего не мог понять! У меня мелькнула нехорошая мысль, что Самохвалов хочет сесть у немцев. Вдруг Самохвалов убирает шасси и уходит на второй круг с высоты 200–250 метров, с набором высоты. Над аэродромом он уже имел высоту не менее 700 метров и, опять покачивая с крыла на крыло, проходит над летным полем. Я шел правее его и сзади на бреющем полете. Он несколько раз по радио передал мне:
