Римская армия эпохи Ранней Империи

полностью картину римского общества, а наоборот, являет собой неполную и частично деформированную проекцию.

Только мужчина — vir, обладавший virtus, мог носить оружие. Рабы, которые не считались человеческими существами, или в лучшем случае не были ими в полной мере, не имели доступа к этой чести по причине своей недостойности.

Свободные люди были классифицированы по их юридическому статусу¹⁸. Наименее романизированные, «иноземцы», «перегрины» рекрутировались во вспомогательные соединения (ауксилии) — алы и когорты в I в. н.э., а позднее в варварские numeri. Те, кто обладал римским гражданством, записывался в легионы. Но так как потребности в легионерах оставались скромными (менее 10 тыс.человек в год), и поскольку служба теоретически была всеобщей и обязательной, наборщики имели возможность отобрать лучших среди плебеев.

Только лучшие из лучших занимали низшие командные посты — декурионов в кавалерии и центурионов в пехоте¹⁹. Много писалось о том, что боеспособность римской армии опиралась большей частью на их плечи. Но зато стороной обходился другой важный момент: часть их них напрямую пришла к этому званию, минуя службу в рядовых. Это были сыновья муниципальной знати и даже некоторых римских всадников — centuriones ex equite romano. Можно предположить, что такой тип набора, который давал привилегии происхождению в ущерб достоинствам, представлял собой признак слабости.

Но, если рассмотреть офицерский корпус, можно отметить, что та же самая практика давала положительные результаты. Всадники, носящие звания трибунов или префектов, пополняли состав римского гарнизона и флота, вспомогательных войск и легионов. В них они поступали в подчинение к легатам и трибунам-латиклавиям, которые принадлежали к сенаторской среде. Таким образом, знать Империи, сенаторы, и та полузнать или знать второго порядка, которая составляла всадническое сословие, обладала исключительной привилегией занимать офицерские должности. Долгое время хулимый, этот командный состав заслуживает реабилитации²⁰. Занятия физическими упраждениями дали его членам силу и энергию, а военная наука приобреталась чтением, которое было составной частью образования каждого хорошо воспитанного молодого человека, а также упражнением в командовании, представлявшим собой в первые месяцы пребывания в армии нечто вроде практического освоения и применения теоретических знаний.

Обрисованная идиллическая картина свойственна только ситуации I—II вв. н.э. В III в. многое изменилось из-за кризиса: долгие и опасные войны, отвратили знать от выполнения своего долга²¹. Сенаторы избегают лагерей, наиболее ловкие плебеи тоже стараются уклоняться от своих обязанностей по причине, с одной стороны, разумеется, большого риска, которому они подвергались, а также потому, что военная служба стала настоящим ремеслом, которое при этом все хуже и хуже оплачивалось.

Таким образом, шла ли речь о командирах или о солдатах, Август сделал ясный выбор в пользу набора на основе критерия качества. Но проведение в жизнь этой политики предполагало выполнение двух условий: государство должно было проливать мало крови и вливать много денег.

Армия и Pax romana

Эти финансовые нужды напоминают нам, что армия отнюдь не пребывала вне времени и пространства, а напротив, жила в симбиозе с Империей: множество нитей связывали одну с другой, прежде всего в политической сфере.

Политический режим определял себя как военную монархию, т.е. он более или менее открыто опирался на солдат. Чтобы уравновесить давление Сената и сенаторов, ему приходилось искать подкрепление и опору среди более низких социальных слоев. Вспоминается, как Тиберий собрал сенаторов на необычное зрелище — он показал им преторианцев на учениях²². И Дион Кассий, который донес до нас этот анекдот, не ошибся — послание было ясным: правитель хотел напомнить своим гостям, где в действительности находилась власть. Кроме того, Тацит говорил о «секрете Империи»²³ и теперь мы знаем, что он имел в виду. Новые правители государства не выбирались больше в столице, особенно в Курии, но в провинциях, а точнее в лагерях провинций²⁴. И действительно, легионеры, гордящиеся своим статусом римских граждан, считали себя наследниками великих римлян, настоящими квиритами. А поскольку они располагали силой, трудно представить, почему бы они стали уклоняться от выполнения своего долга в этом отношении.

Свои политические обязанности солдаты выполняли сознательно. Но они играли роль, наверное, даже более значительную, сами того не зная, и в других областях. Заметим сначала, что одно их присутствие влияло на материальную жизнь того времени, ибо оно создало зону процветания, которая опоясывала Империю²⁵. Противостоя разбойникам и варварам, они поддерживали мир, тот самый знаменитый Pax romana — залог процветания. Их первой задачей была борьба против внешнего врага, второй — обеспечение полицейской функции²⁶. Кроме того, в регионах, где они были расквартированы и где они часто обосновывались по выходе в отставку, они тратили свое жалованье. Поскольку его платили регулярно и щедро прекрасными денариями, красивыми серебряными монетами, существование их было довольно зажиточным. Так создавалась на границе внешнего мира зона денежной экономики. Около лагерей возникали города, деревни, виллы и большие земельные владения. Ремесленники, торговцы, крестьяне, а также «устроители удовольствий» стекались воспользоваться этой «манной». А солдаты составляли земельные кадастры, размещали племена, строили мосты и проводили дороги, а также осваивали новые пути для торговли. Но эта полоса процветания испытывала все же две слабости: в ней имелись прорехи, и во всяком случае, она зависела от жалованья, т.е., в конечном счете, от процветания Государства.

Есть еще одна область, в которой военные играли важную роль, не желая этого и даже, возможно, не осознавая, — это область культуры. Солдаты романизировали регионы, где тратили свое жалованье. Прежде всего, латынь была языком командования, единственным, на котором можно было отдавать приказы. Затем армия способствовала распространению римского гражданства²⁷, которое требовалось при поступлении в преторианские части, в городские когорты и в легионы и которое предоставлялось по окончании службы во вспомогательных войсках. Кроме того, она участвовала в муниципализации Империи: некоторые военачальники управляли племенами или проводили ценз, ветераны вступали в курии, легаты осуществляли защиту населенных пунктов. На высшем уровне армия вмешивалась в процесс провинциализации²⁸, ведь командующие армиями выполняли также обязанности наместников. Не стоит, однако, сводить процесс романизации только к институциональному аспекту; речь идет на деле о некоем образе жизни, и в этом солдаты в очередной раз проявляли свою принадлежность к плебсу, наименее утонченные и самые вульгарные вкусы которого они разделяли — их больше привлекали бои гладиаторов, чем театр. Значение досуга, семьи и службы в первую очередь характеризовало то, что принято называть «коллективным сознанием».

Эта психология военных все же была отмечена в еще большей степени божественным присутствием. Римляне заявляли громко во всеуслышание без ложного стыда, что они были самым набожным народом в мире²⁹, а солдаты были римлянами. Как и обычные граждане, они видели повсюду присутствие богов и ощущали их силу в разнообразных чудесах. Как и простые граждане, но может в еще большей степени, они возносили свои молитвы множеству небесных владык, которых они объединяли в многочисленные «синкретические культы», чтобы увеличить действенность своих молитв³⁰. Основная и наиболее оригинальная черта этой религиозности, как нам кажется, проявляется в ином обстоятельстве. Вопреки тому, что нередко писалось, на деле скорее всего именно легионеры были привязаны к язычеству в наиболее традиционной и национальной форме. Напомним лишний раз, что они были римлянами. Вследствие этого местные и восточные культы, несмотря на то что имели некоторое распространение в лагерях, проникают туда поздно и неглубоко, и христианство постигла та же участь, поскольку солдаты охотнее становились на сторону преследующих, чем преследуемых³¹. Впрочем, власти усиливали эти тенденции: официальные календари³² предписывали соблюдение праздников и исполнение ритуалов, ряд которых восходил ко временам глубокой древности.

Светская и религиозная культуры совпадали, ведь военные принадлежали к среде граждан, а точнее плебеев. Но это положение было не случайным, а проистекало из сознательной и волевой политики воинского набора. Однако, как уже упоминалось выше, этот выбор был возможен при одном условии — надо