Николаю. Замещая командира взвода управления, он фактически стал правой рукой командира батареи. А полковые орудия обыкновенно обеспечивали артиллерийским прикрытием все штурмующие группы. В таких случаях Николай с вечера уходил с наблюдательного пункта и ночью вместе с разведчиками полз за передний край обороны и оттуда, почти от проволочных заграждений противника, управлял огнем батареи. На наблюдательный пункт возвращался уже с рассветом усталый, измученный и голодный. Капитан Гусев заметил, что Снопов похудел, измотался, но заменить его было некем. Не раз просился на эти вылазки сам капитан, но штаб полка категорически отказывал ему.
Вместе с Николаем в ночные поиски выходил и Андрей Куклин.
Однажды, когда разведка не сумела незаметно пробраться через минное поле перед японскими окопами и пришлось возвращаться обратно, Николай, отходивший последним вместе с командиром разведроты, обнаружил, что нет Андрея. Доложил по телефону капитану Гусеву. Тот выругал его и приказал пойти на розыски. Николай искал везде, дополз до проволочных заграждений— Андрей словно сквозь землю провалился. И только возвращаясь обратно, Николай увидел его на склоне горы. Он что-то торопливо подтягивал к себе.
— Андрей! — окликнул его Николай. — Что ты делаешь?
— Подожди, — ответил Куклин, — концерт японцам устроим.
— Ты что, рехнулся? Ползи за мной!
— Есть! — недовольно ответил Андрей и пополз следом.
— Что ты затеял? — спросил Николай, когда они спрыгнули в траншею.
— Я же сказал — концерт. Вот слушай. — Куклин с силой дернул за конец провода, который он ухитрился притащить за собой. Там, где были японские проволочные заграждения, что-то загремело, словно кто-то с разгона налетел на колючую проволоку.
Со стороны японцев раздалось несколько торопливых винтовочных выстрелов, затем заработал пулемет и по нейтральной зоне ударили минометы.
— Куда прикрепили провод? К заграждению? — спросил командир стрелковой роты.
— Ага. Да еще котелок привязал. Слышите? Концерт бесплатный. Расходы оплачивает микадо. Разрешите продолжать?
До самого утра мины и снаряды японцев рвали сухой дерн в нейтральной зоне, где, кроме тарбаганов, никого не было.
Никому не известно, когда командующий примет решение о наступлении. Не узнает простой боец всех многочисленных факторов, учитывая которые принимается решение о наступлении. И все же наступление никогда не бывает неожиданностью для солдата. По совсем малозначащим признакам, которых неискушенный человек не заметит, боец определит: «Скоро пойдем вперед».
Знали, вернее, догадывались о подготовке к наступлению и батарейцы Гусева, хотя разговоров об этом почти не было. Андрей, ходивший на огневую позицию выпускать боевой листок, заметил, что в тылу появилась зенитная батарея. Старшина Казаков рассказывал, что встретил своего земляка из части, переброшенной сюда недавно из тыла.
Вечером девятнадцатого августа командиров подразделений вызвали в штаб полка. Гусев перед уходом тщательно проинструктировал Николая.
По дороге капитан думал о батарее. За нее он не тревожился: личный состав подразделения теперь как будто спаянный, дружный. А это уже многое значит.
На командный пункт полка Гусев пришел, когда уже стемнело. У палатки, тщательно скрытой под маскировочной сетью, сидели несколько командиров. С некоторыми он давно не встречался и теперь с удовольствие ем пожимал им руки.
— Привет, Гусев! — окликнул его начальник штаба. — Значит: «По походному публичному дому— огонь!»?
Командиры засмеялись.
— Это ты такую знаменитую команду подал? — спросил командир первого батальона. — На весь Халхин-Гол гремит.
— Красноармеец Снопов. Есть у меня такой. Он сейчас обязанности командира взвода управления выполняет. — И, вспомнив этот случай, капитан тоже засмеялся.
Дней десять назад с наблюдательного пункта заметили оживление в тылу у японцев: слышались возбужденные крики, стук, звон. Иногда различали чуть ли не детские голоса, смех.
Артиллеристы и соседние подразделения пехоты насторожились. Что затевает противник? Ко всеобщему изумлению, в половине первого часа ночи грянула музыка. Играл духовой оркестр. И так всю ночь.
— Что за черт! — ругался Андрей. — С чего самураям так веселиться? День святого лодыря, что ли, празднуют?
Андрей терпеть не мог неопределенности и нервничал. Всю ночь ждали нападения, готовились к нему. Штаб полка через каждый час запрашивал: «Что предпринимают японцы?»
Наступил рассвет. Взошло солнце. Оркестр перестал играть. Капитан решил прилечь и немного соснуть. Укрываясь шинелью, он вдруг услышал голос Николая Снопова:
— Ах вы, кобели окаянные! Ах вы… Гусев насторожился.
— Батарея, к бою! — донеслась до него команда Снопова. — По японскому походному публичному дому! Прицел…
Капитан побежал к стереотрубе. Сквозь утреннюю дымку в одной из долин он разглядел хорошо замаскированные палатки, японских офицеров и женщин. Это был дом терпимости, прибывший на передовую для поднятия самурайского духа. Офицеры и проститутки возвращались к палаткам. Позади шли денщики.
— Первому один снаряд! — продолжал командовать Николай.
— Отставить «один снаряд»! — крикнул капитан. — Батарея! Четыре снаряда… Огонь!
Через несколько минут от японских палаток полетели клочья.
Капитану уже не раз приходилось рассказывать об этом случае, и вот его снова заставили повторить.
Пришел майор Шилов и пригласил всех на совещание. У входа в палатку он шепнул Гусеву:
— Завтра генеральное начинаем. Капитан молча сжал ему руку.
В ту ночь на фронте многим было не до сна. В ротах проводились партийные и комсомольские собрания, читали обращение Военного совета.
Николай побывал на огневой позиции, в тылу батареи, где размещались кухни, поговорил с каждым бойцом. Настроение у всех было приподнятое и решительное.
Час наступления приближался.
Еще до восхода солнца послышался ровный гул моторов. С каждой минутой он нарастал и становился гуще. Над дальними сопками в тылу, где небо было еще темное, показались тяжелые бомбардировщики. Первые звенья их, шедшие углом вперед, уже приближались к переднему краю, а из-за горизонта появлялись все новые и новые эскадрильи. Маленькие шустрые истребители, сопровождавшие их, сновали вокруг.
— Пошли шерстить! Пошли! — кричал Андрей, показывая на разворачивающиеся громадные самолеты.
Часто затявкали скорострельные японские зенитные пушки. На небе появились седые пятна разрывов.
Сотрясая землю, легли первые бомбы.
Гусев и Снопов спешно готовили данные для стрельбы по зенитным точкам противника, обнаружившим себя в последний момент.
Артиллерия пока молчала. Телефонист Алексеев прижимая трубку к одному уху и зажав ладонью другое, ждал команды. Наводчики на огневой держали в руках натянутые шнуры заряженных орудий.
— Пятьсот пятьдесят пять! — передал наконец начальник артиллерии и повторил раздельно: — Пять, пять, пять!
