смотрите на это?
— Усы Михайлову хочешь повыдергать? Стоит. А как я смотрю? Хорошо придумали. На собрании план еще не обсуждали?
— Пока нет, но с колхозниками говорили.
— Ого! Смотри, что задумали.
— Здорово! — зашумели на линии.
— Минуточку, товарищи, — остановил Масленников невидимых собеседников. — Старцев, ты с этим делом не спеши! Закончишь уборку — приезжай в райком, вместе разберемся. Да больше с колхозниками советуйся!.. Так, говоришь, у тебя все нормально?
— Хорошо! — с особым удовольствием сказал Старцев, зная, что его слушают многие председатели колхозов, а Михайлов наверняка кусает свои усы. Но тут же спохватился, что сказал лишнее. Масленников терпеть не может хвастовства. — Нельзя сказать «очень хорошо». Ну, тройку можно поставить, по- школьному.
— Оценочка! — многозначительно сказал Масленников. — Ну, что же? Договорились?
Через несколько дней Старцев съездил в райком и вернулся оттуда раньше, чем его ждали. Не заходя домой, он засел за бумаги, а к вечеру вызвал бригадиров, членов правления и старых колхозников. — Как там в районе? Небось, как первого по району встретили? — спросил, заходя в правление, Василий Ефимович Снопов. — Знамя переходящее привезут?
— Знамя-то привезут, а вот по шее мне тоже надавали.
— Что так? Опять за политучебу?
— Нет. С политучебой у нас все в порядке. За другое влетело. — Старцев почесал в затылке, усмехнулся. — Приехал я туда герой героем! Думал: лучше меня и на свете нету. А вылетел от Масленникова как ошпаренный. Аж рубаха мокрая… — Старцев был из тех людей, кто не боится правды. — В районе дерут — это еще полбеды, а вот от своих нагорит — запоешь Лазаря.
— Кто же взгрел-то?
— Как кто? Свои. Коммунисты.
— За что?
— Есть за что… Тетке Аксинье лошадь не дал, а ей надо было в больницу! Я ее не выслушал как следует и бухнул: «Некогда. Жать надо!» Потом, помнишь, Иван Петрович, — обратился он к пожилому колхознику, — повздорили мы с тобой на мельнице. И это припомнили. Говорят, зазнайкой становлюсь, черствею, на лаврах почивать начал.
— А пожалуй, и правильно, — в раздумье сказал Василий Ефимович. — Это полезно, когда и при хороших делах поругивают. Людей будешь уважать и работать лучше…
В это время в правление вошел Масленников. За ним показалась грузная фигура Михайлова.
— Здорово, соседи! — сказал он громко.
— Здравствуй. Проходи, садись, — пригласил Старцев. — Ладно, ладно! Победил, — сказал Михайлов и с
размаху хлопнул по протянутой руке Старцева. — Слава победителю! Но знаешь ли, дорогой соседушка, а поступил ты нечестно. До поры до времени скрыл от райкома успехи, а потом выложил. В соревновании так не делают! — балагурил Михайлов. — Скажешь, не обманывал? Как же ты тогда выскочил в передовые? — А ты спроси у колхозников.
— Это интересно, — насторожился Масленников. — А ну, рассказывайте.
— Что рассказывать? Все думали и все работали, — ответил пожилой колхозник, кого Старцев называл Иваном Петровичем.
— Ловко! — присвистнул Михайлов. — Все сами колхозники? Что же тогда делал председатель? Может, вам упразднить эту должность? Зачем зря хлебом кормить?
— Председатель — голова! — совершенно серьезно ответил Василий Ефимович, куривший около открытой вьюшки.
— Начнем, что ли? — спросил Старцев и по тетради начал читать наброски производственного плана на пять лет. Потом он закрыл тетрадь и сказал:
— Я лучше своими словами.
Старцев говорил с подъемом, со знанием дела. Слушая его, Масленников думал, что этому колхозу нужен как раз такой председатель — энергичный, видящий будущее своей артели.
Секретарь райкома успевал наблюдать и за Михайловым. Вначале председатель «Авангарда» слушал с пренебрежением и не скрывал этого. Всем своим видом он показывал, что все, о чем говорит Старцев, это пустая трата времени. Но сейчас он, должно быть, позабыл об этом и жадно ловил каждое слово. Записывать он стеснялся, но пальцы загибал старательно: потом надо обязательно вспомнить то, что нужно для себя. Михайлов волновался и время от времени торопливо облизывал кончиком языка сухие губы.
«Вот бы соединить вас вместе для строительства гидроэлектростанции на реке, — подумал секретарь. — Напористые оба, но каждый по-своему».
— Вопросы будут? — спросил Старцев, закончив доклад.
Никто не отозвался. И только спустя некоторое время молчание прервал Василий Ефимович.
— Погоди, председатель. Обдумать надо, — сказал он. — Тут такое дело, что не сразу умом охватишь.
— У меня вопрос… Из чего будем строить конюшни? — спросил Иван Петрович, пересаживаясь поближе к столу.
— Как из чего? Лее у нас есть? Есть. Думал я и о кирпиче. Не так дорого обходится, да перевозка очень дальняя.
— А глина своя на что? — возразил Иван Петревич. — Ее кругом полно. Лепи знай!
— У нас только кулаки кирпич делали, — заметил Старцев, прикуривая от лампы.
— Кулаки делали, а мы не сможем? Смехота! Кулаки не сами работали, а мы же.
— Скотный двор где будем строить? — На старом месте.
— Не годится. Топко там.
— Подъезды камнем выложим.
— Что же это у тебя будет? Дворец о семи жердях с каменными подъездами? Придумал же, — покачал головой Василий Ефимович.
— Строительство электростанции ты тоже далеко отодвинул.
— Не осилить нам сразу, — возразил Старцев.
— Лежа на кровати не дождаться благодати!.. Хотелось бы на старости лет пожить при лампочке Ильича.
— А насчет дворовых построек я вам вот что скажу. Строить надо на года! А то пока сверху достраиваем, снизу надо ремонтировать. Трудодни только уходят.
План обсуждали долго и горячо. После совещания Масленников тихо сказал Старцеву:
— Хорошие у вас старики.
— Они-то хорошие, — согласился Старцев. — Такого иногда жару поддадут, что только держись. Сами, окаянные, не спят и другим не дадут. Видите, что требуют? «На века строй!». Хорошей породы коров и лошадей им подавай.
Старцев ворчал, но был доволен.
Масленников, Старцев и Михайлов вместе пошли с собрания. Около моста они догнали Василия Ефимовича.
— Что сын пишет? — спросил Масленников.
— Коля? Пишет: «Живу хорошо». Вот и все содержание.
— Это же понятно, Василий Ефимович. Вы же сами старый солдат.
— Что там сейчас в Монголии, товарищ секретарь?
— Судя по газетам, активных действий пока нет.
— Авиация вот действует… В ту германскую войну нас четыре раза бомбили. Оно, конечно, боязно, но урону не так много. Авиация нынче не такая… Пока до свидания. Мне сюда.
Старик свернул с дороги и пошел к дому.
— Тревожится старик, — сказал Старцев.
