— Вернулся! Вот здорово! А мы боялись, что тебя направят в другую часть. Брат ты мой! — обнял он Николая. — Вот здорово! Эх, жаль, что наших нет. Вечером только будут. Я, Коля, съезжу тут в одно место и потом весь день буду с тобой. Ты отдохни пока. Дневальный! Устройте старшего сержанта в мою палатку! — И, не дав Николаю опомниться, побежал к машине.
Часа через два он разбудил Николая.
— Пойдем-ка отсюда, — сказал он, потряхивая раздувшейся полевой сумкой. — Обед я взял с собой. Дежурному по полку доложил. Сейчас, знаешь, очень строго насчет самоволки.
Когда вышли из лагеря, по выжженному солнцем голубому небу расплывались тощие облака; над полями переливалось бесцветное марево. Даль утопала в синей дымке.
На склоне горы, где тропинка пересекала автомобильную дорогу, перед ними внезапно закружилась воронка мусора и, обдав их горячей струей воздуха и пыли, понеслась к лагерю.
— Вот холера! — беззлобно выругался старшина, гоняясь за своей фуражкой. — Гроза будет!
На реке, разыскав укромное местечко, выкупались.
— Как теперь в батарее? Командир хороший?
— Мирошниченко? Как тебе сказать, Коля. Вроде бы старается, но… Иногда человек как человек, а в другой раз сам леший не поймет его. Сыплет взыскания направо и налево, и виноватым и правым. Ребята нервничают. А впрочем, ну его! Нечего сплетничать. Сам узнаешь. Давай пообедаем.
В лагерь вернулись под вечер. И едва только успели зайти в палатку, как послышался топот ног и возглас:
— Где он, этот лешак? Дайте мне его сюда немедленно!
Вихрем ворвался в палатку Андрей и тотчас накинулся на Николая и стал его тормошить, приговаривая:
— Э-э, до чего же ты бледный, Коля. Но ничего. Мы тебя отполируем здесь так, что будешь блестеть, как медный таз.
— Перестань ты трещать! Скажи лучше, где наши? Почему ты один? — спросил Николай, насильно усаживая Андрея рядом с собой. — Скоро приедут?
— Скоро. Я их обогнал. Тут меня по пути один знакомый генерал подбросил на своей машине, — ответил Андрей как можно более равнодушно и скромно.
— Тебя? Знакомый генерал? Брешешь ты, Андрюша!
— Ну что ты, Коля! — удрученно развел руками Андрей. — Ну чего тут особенного?
Андрей не врал. Вернее, почти не врал.
В течение трех дней тактических занятий Андрей находился в распоряжении «нейтральных», как называли проверяющих из штаба округа. Он таскал с собой взрывпакеты и по указанию проверяющего имитировал «обстрел».
Сегодня занятия начались задолго до восхода солнца, и Андрей исходил много километров. После обеда он попал в распоряжение весьма ворчливого и требовательного майора, поэтому запасы взрывпакетов у него подошли к концу.
В одной из долин их догнал генерал, которого Андрей видел однажды на полковых учениях.
— Взрывпакетчик! — позвал генерал, остановив машину. — Садись назад и будешь бросать пакеты по моему указанию.
Не посмотрев, сколько осталось в сумке пакетов (что и говорить, чуть-чуть растерялся!), Андрей прыгнул в машину и очутился рядом с полковником. Только теперь он обнаружил, что у него всего один пакет, но говорить об этом уже было поздно: машина мчалась вперед. Андрей махнул рукой: будь что будет…
По дороге обогнали батарею. Машина прошла быстро, но батарейцы успели разглядеть Андрея. Он с маршальской небрежностью сидел за спиной генерала.
На беду на излучине речушки показался батальон. Бойцы сходились к опушке леса, где стояла кухня, не то обедать, не то ужинать. Даже Андрею было видно, насколько безрассудно в боевых условиях такое скопление.
— Бросай пакеты! — крикнул генерал, не поворачиваясь.
Андрей швырнул последний пакет. Где-то позади послышался слабый хлопок.
— Бросай еще!
— У меня их нет больше, товарищ генерал! Генерал удивленно посмотрел на Андрея и, не успев рассердиться, крикнул:
— Убирайся отсюда!
Андрею только это и нужно было. Не дожидаясь даже, пока шофер остановит машину, он спрыгнул на землю и, смешавшись с разбегающимися бойцами, убрался подальше от генеральской машины.
Это и называл Андрей «знакомый генерал подбросил на своей машине».
— Ох, Андрюша! Не миновать тебе строгача суток на десять. Будет тогда тебе «знакомый генерал».
— А разве не знакомый? Я же видел его как-то. Он проехал на машине метрах в сорока от нас. Я пушку помогал тащить…
— Товарищ старшина, — доложил дневальный снаружи. — Наши едут.
Казаков, Снопов и Куклин вышли из палатки.
Вдали на горе показались вереницы машин. Поблескивая ветровыми стеклами в лучах заходящего солнца, они подъезжали к воротам лагеря.
Глава пятнадцатая
В вагоне было душно. Ребенок капризничал. Аня, сама измученная поездкой, нагрубила мужу и вышла в тамбур.
За окнами пробегали поля спеющей пшеницы, перелески, леса. Те же леса, те же хвойные деревья, осины, березы, такие же хлеба, как на Урале. Разве только равнины побольше.
Ничто не радовало Аню. Не думала она, что через год после окончания института ей придется с семьей тащиться в Белоруссию.
В конце июля Сергея внезапно вызвали в облоно. Встревоженная этим, Аня не захотела остаться одна с сыном в квартире при опустевшей школе и настояла на том, чтобы Сергей взял их с собой.
Пока он ходил в облоно, Аня продолжала мучительно и раздраженно думать о том, зачем Сергея вызвали во время отпуска. Неужели продолжаются гонения со стороны Ивлянской и опять эта дрянь что-то задумала?
Она одела сына и вышла из гостиницы. Навстречу шел Сергей. Уже по тому, как он широко размахивал руками и глубоко надвинул на лоб серую кепку, Аня поняла, что муж серьезно озабочен. — Ну, я свободен, — сказал он, взяв на руки сына. — Пойдем погуляем. Раз уж приехали, погостим здесь денька три.
— Зачем вызывали?
— Предлагают ехать в Западную Белоруссию. Там в освобожденных районах открываются новые школы. Меня рекомендуют директором…
— И ты… ты согласился? — спросила Аня, истолковав это предложение по-своему: от Сергея хотят избавиться. Не удалось опорочить, снять с работы, так теперь выживают из Островного под благовидным предлогом.
— Я пока с ума не сошел.
— А как они приняли отказ?
— Да что они могут сказать? Ты сама пойми… Какой мне толк оставлять нашу школу и браться за другую? Надо сначала хоть немного научиться работать. А с моим годовым опытом взяться за организацию школы на голом месте… Не знаю, по-моему, надо быть полоумным, чтобы согласиться на это. Я так и сказал.
— А почему именно тебе предлагают?
