— Да. Да. Пойдемте. А Коленька и Аня…
Работал он как во сне: перетаскивал носилки, тушил пожар, разгружал вагоны, переносил ящики и мешки. Поздно вечером возле заготзерно его остановил Барановский.
— Вы бы, Сергей Петрович, отдохнули.
— Что? Отдохнуть! Нет, не до того теперь.
Под утро снова был налет авиации. Роту Ивана Семеновича бросили на восстановление пути. Один из железнодорожников протянул Сергею ломоть хлеба с куском сала и кружку воды.
— Ешь, товарищ. «Раскисать начинаю… Поэтому заботятся обо мне», — подумал Сергей, взял кружку и выпил воды. Только после этого он почувствовал голод.
Мотострелковая дивизия понесла в это утро большие потери не только от бомбежки. В ночь на двадцать второе июня несколько командиров получили срочные вызовы: одни — к начальству, другие — в расположение части. Вызваны были и полковник, и подполковники, и интенданты, и даже военврач. Все они бесследно исчезли. Только позже выяснилось, что все это было делом рук диверсантов, которым удалось выманить всех их из квартир и перебить.
Дивизия в первые же часы войны была направлена к границе. Колонны продвигались в исключительно трудной обстановке и с большими потерями. Немцы хотели обескровить дивизию еще до подхода ее на исходные рубежи. Два горбатых самолета-корректировщика беспрерывно носились над шоссейной дорогой, а сотни бомбардировщиков наносили бомбовые удары.
В колоннах все смешалось, перепуталось. Потеряна была связь, и управление фактически перестало существовать.
Помкомвзвода Андрей Куклин с двумя орудиями был вначале в составе головной походной заставы. Одна машина отстала где-то во время бомбежки. А машина, на которой ехал Андрей, вышла из строя на полдороге: в мотор попал осколок. К счастью, никто из расчета не пострадал. Андрей отцепил орудие и укатил его в кусты. Там его нашел капитан Гусев и уехал, пообещав выслать другую машину.
Обещанная машина пришла уже под вечер. Едва Андрей проехал километров десять и оказался на открытом месте, как началось.
— Воздух! Воздух! — закричали из кузова и забарабанили кулаками по кабине.
Андрей выглянул из дверцы. Два пикирующих бомбардировщика вынырнули из туч и взяли направление на машину.
— Расчет, долой с машины! Тарасов, беги! — крикнул он шоферу, перехватил в свои руки баранку и, встав на крыло, погнал машину через поле к ближайшему лесу.
По земле перед ним пронеслась крестообразная тень. Андрей повернул руль. Бомбы разорвались в стороне. Но сейчас же вслед за первым самолетом атаковал второй, а потом оба развернулись, чтобы повторить заход.
Андрею казалось, что противник, видя его беспомощность, как будто играет с ним. Стало обидно до слез. И в то же время Андрей почувствовал в себе страшную злобу.
Делая невероятные развороты, остановки, машина с полного хода ворвалась в лес. Ломая сучья и сбивая все, что попадалось на пути, Андрей заехал глубоко в чащобу. Немецкие летчики, упустив жертву, еще долго неистовствовали, но уже вслепую.
Расчет орудия и шофер, прибежавшие после того как гул самолетов отдалился, застали Андрея целым и невредимым. Он сидел на траве и затяжно курил.
— Ну, что? Что смотрите? — закричал он. — Курящего человека не видали? А ну, разворачивай машину и выводи! Нечего тут прохлаждаться!
В полк прибыли уже к аакату солнца. Батарея заняла позицию посреди леса на восточном скате небольшой высотки. Метрах в восьмистах догорала литовская деревня. Отблески пламени багровыми змейками извивались на крашеных стволах орудий. Впереди шла частая перестрелка.
Поставив орудие в приготовленный окоп, Андрей доложил старшему на огневой:
— Расчет первого орудия прибыл в полном составе.
— Хорошо, — принял рапорт лейтенант Федотов.
— Как наши?
— Немцы прорвались далеко. Лейтенанта Зябликова увезли, — подавленно ответил лейтенант. — В ногу разрывной пулей… Сам видел.
— Снопов вместо него?
— Он. Говорят, уже ходил вместе с пехотой в атаку.
В сумерках из леса появился Николай. Он подталкивал перед собой здоровенного солдата в незнакомой грязно-зеленой форме и с завязанными глазами. Немец! Вот они какие!
— Зачем завязал глаза? — спросил капитан Гусев. Николай поморщился и только махнул рукой: не спрашивайте, мол, товарищ капитан.
Пленный понял вопрос капитана и застонал:
— Майне ауген… Майне ауген…
— Осколками оба глаза, — неохотно сообщил Николай.
— Черт бы вас побрал, немцев! — процедил сквозь зубы капитан. — Сидели бы в своем фатерланде, и никто бы вас не тронул.
Бойцы окружили немца и с любопытством разглядывали его, но Николай предупредил:
— Смотрите, поосторожней. Дурак может пойти на все.
— Как немцы? — спросил Андрей.
— Дерутся, — неохотно ответил Николай. Андрей опять спросил:
— Хуже или лучше японцев?
— Спроси его, — кивнул Николай в сторону пленного, сидевшего в окружении бойцов. — Сволочь, ведь ослеп навсегда, а стоит и строчит из автомата. Когда я выбил оружие, схватил меня и успел подмять под себя. Хорошо, что подоспел майор Кушнарев…
— И ты его, привел сюда?
— Привел. Отдал свой индивидуальный пакет. Андрей поглядывал на немца. Того уже накормили чуть ли не с рук.
— Ведь громила же, — сказал Николай, перехватив взгляд Андрея. — Спросил еще, не еврей ли я. Евреев, видите ли, он не терпит…
В первые дни полк несколько раз менял позиции, сдерживая натиск немцев, но под вечер четвертого дня внезапно создалось критическое положение.
С наблюдательного пункта командира полка ничего не было заметно, но-вдруг пронесся слух, что немецкие танки и мотопехота атаковали тылы дивизии. Впервые появилось страшное и пугающее слово «окружение». С быстротой молнии передавалось оно от подразделения к подразделению. Однако полки, прошедшие серьезную школу войны в Монголии и Финляндии, не дрогнули, а только, казалось, сильнее сжались, чтобы нанести ответный удар.
Капитан Гусев говорил о чем-то по телефону с командиром второго батальона майором Кушнаревым. И вдруг, несмотря на присутствие полковника, заорал на Николая:
— Струсил твой командир батареи! Убежал, людей своих бросил на наблюдательном пункте! Забирай радистов и беги к Кушнареву! Бегом!
Николай выбежал из траншеи красный от стыда, хоть и не чувствовал на себе никакой вины.
— Смотри там… Автоматчики просочились к окраине хутора! — крикнул вслед Гусев.
Лейтенант Мирошниченко струсил… А ведь в мирное время держался орлом. На каждого человека ниже его по званию смотрел свысока, без конца говорил о долге, о служении родине, а как вступили в бой — похудел, перестал бриться… И вот…
Телефонные провода, вдоль которых они бежали, вывели на шоссейную дорогу. Николая охватила страшная злоба: десятки проводов были проложены по канаве, как учили в мирное время. Один случайный снаряд — и вся связь будет нарушена. Попробуй найди тут концы и соедини правильно в суматохе боя.
— Ложись! — крикнул он, увидев перебегающих немцев, и камнем упал в канаву.
Пули просвистели над головой.
