— Что, знакомое имя? — улыбнулся его друг. — Да, Марат, из той же самой семьи, брат знаменитого трибуна… Кстати, он один из тех, кого мы сегодня посетим.

…Он оказался не только «одним из тех», но и единственным: Лекурба, Террея и Вийяра в этот день они не застали. Все время до начала заседания ложи друзья провели у Марата.

24

Он жил на улице Бра д'Ор в небольшом двухэтажном доме, первый этаж которого занимала часовая мастерская; по профессии он был часовщиком.

Когда на стук друзей дверь открылась, Филипп вздрогнул и попятился: на момент ему показалось, что он снова видит хорошо памятного ему члена Конвента и одного из вождей якобинцев — Жана-Поля Марата, убитого роялисткой Шарлоттой Корде в июле 1793 года. Впечатление, правда, быстро рассеялось. Сходство в действительности оказалось не таким уж разительным — общими были рост, посадка головы и пристальный взгляд.

Лепельтье знал Жана-Пьера Марата давно. Он представил ему Буонарроти. Марат пригласил их к столу тут же в мастерской. Пока готовился чай, Филипп с интересом осматривал стены комнаты, сплошь увешанные часами различной конструкции и уставленные полками, на которых также громоздились часы.

Узнав, что Филипп итальянец, Марат протянул ему руку.

— Стало быть, мы с вами земляки. Мне помнится, что отец пришел в Женеву то ли с Сицилии, то ли с Сардинии… Мои брат и сестра стали французами, я натурализовался здесь и уже плохо помню родной язык… Второй мой брат уехал в далекую Россию…

— Я тоже скорее француз, чем итальянец, хотя родной язык и не забыл, — ответил Филипп, пожимая протянутую руку. — И я слышал, что сестра ваша до сих пор проживает в Париже и даже подвергается утеснениям со стороны властей…

— Вы правы. Она живет на улице Барильери — я иногда получаю от нее письма, — и после взрыва на улице Никез в ее квартире делали обыск…

— У вас-то, надеюсь, обыска не делали?

— Нет, слава богу. Мы живем тихо и мирно.

— Послушай, ты, мирный житель, — вмешался Лепельтье, — я ведь уже предупреждал тебя, при нем можешь не темнить: он целиком наш. Скажи лучше, не знаешь ли, куда подевались Лекурб, Террей и Вийяр?

— Лекурб, насколько мне известно, уехал в Париж. Вийяр вчера говорил мне, что на несколько дней собирается в Версуа. О Террее ничего не знаю; он должен быть здесь.

— Если он здесь, то увидим его на заседании. Ты будешь?

— Обязательно.

Жан-Пьер Марат произвел на Филиппа самое благоприятное впечатление. Они просидели в мастерской до семи вечера, а затем все втроем отправились на заседание «Искренних друзей».

— Ну, каково? — спросил Феликс, когда они поздно ночью возвращались домой.

— Женева понравилась. Очень понравилась. Хотелось бы здесь жить. И Марат показался славным малым. Чувствуется, что в деле такой человек не подведет. А вот что касается твоей хваленой ложи, то выглядит она довольно убого. Не знаю, чего здесь можно ждать.

— Да, здесь нужно еще работать и работать. Но я не сомневаюсь: такой заслуженный конспиратор, как ты, с этими людьми может добиться многого.

— Смотри, перехвалишь.

— Уж чего-чего, а этого не боюсь. Слишком хорошо знаю тебя.

…Три дня прошли незаметно. А там пришлось готовиться и в обратный путь…

25

После этой поездки он жил лишь надеждой, что разрешение будет дано.

И оно было дано.

23 июня 18 06 года пришло распоряжение господина Фуше (лично им подписанное), позволяющее поднадзорному свободно разъезжать между Соспелло, Ниццей и Женевой. Это было прекрасно, но не совсем то, на что рассчитывал Филипп. Когда ему читали приказ министра, он, между прочим, обратил внимание на одну подробность: датировка давалась по с т а р о м у календарю.

— Неужели республиканский календарь отменен? — спросил он чиновника.

— А вы, видать, с луны свалились. Слава богу, отменен, как давно бы уже следовало сделать…[34] — И, подумав, добавил: — К чему нам республиканский календарь, если нет республики?

Буонарроти взгрустнулось. Последняя ниточка, связывающая с традициями славных дней революции, обрывалась…

Видя его мрачное настроение и поняв причину по-своему, чиновник счел нужным подбодрить ссыльного:

— Не печальтесь. Судя по этому приказу, вы получите разрешение на переезд. И в скором времени. Уверяю вас.

Он знал, что говорил. В конце того же июня пришло официальное уведомление, что ссыльному Филиппу Буонарроти вместе с женой дозволяется сменить постоянное место жительства и переехать в Женеву, где он будет находиться под надзором полиции.

14 июля 18 06 года новый обитатель родины Жан Жака мог уже вполне официально представиться мэру города. Единственно, что его огорчало, — он уже не застал здесь своего старого друга. Впрочем, он знал это заранее. Прощаясь с ним во время его прошлой поездки, Лепельтье предупредил, что вынужден покинуть Женеву.

Буонарроти (по приглашению радушного хозяина) поселился в доме Марата на улице Бра д'Ор.

Глава третья

1

Граф Анри де Сен-Симон, потомок Карла Великого и близкий родственник герцога и пэра Франции, находился в самом плачевном положении: он проел последние деньги. Его прежний друг, ныне один из сиятельнейших придворных Наполеона, граф Сегюр, после полугодового молчания ответил на его просительное письмо и предложил место переписчика в ломбарде…

Вся беда в том, что именно в это время Сен-Симона обуяла жажда творчества. Он нашел свое истинное призвание, открывая человечеству путь в будущее. Он мог бы теперь писать и писать, если бы только имелись средства на жизнь, те средства, которые в былые времена он так бессмысленно и бездумно швырял на ветер.

Работа в ломбарде была утомительной и нудной. И дело не в том, что она унижала его — об этом теперь он и не думал, но, вытряхивая из него все силы и давая взамен гроши, она не оставляла времени для творчества. Он вскоре оставил ломбард. Его друг, Ригоме Базен, оказывал ему посильную помощь. По совету Базена Сен-Симон написал весной 1804 года статью под заглавием: «Эскиз нового плана общественного устройства, сделанный Филантропом».

Когда Базен прочитал эту статью, он хмыкнул и покачал головой.

— Не знаю, что из этого выйдет. Я же просил тебя, чтобы ты сделал выжимку из «Писем женевского обывателя».

— А я так и поступил.

— Не совсем. Конечно, когда ты толкуешь о необходимости собрать по подписке сумму, достаточную для поддержания тридцати ученых, которым предстоит думать о судьбах народов, это так. Но вот когда ты заявляешь, что французская революция закончилась деспотизмом и что полководец, возглавлявший войска Республики, эту Республику уничтожил, то…

— Прости, я сказал иначе: полководец добился преобладания над Законодательным корпусом…

— А разве это не одно и то же?

— А разве это не правда?

— Но эту правду не опубликует ни одно издательство Франции!

— А если не во Франции?

— Ого! Вот он что задумал!.. — Базен помедлил. — Впрочем, может это и не столь наивно, как кажется

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату