— Здесь вы можете переночевать, — произнес он, указывая на последнюю дверь. — Ужинаем мы после вечерней молитвы. Трапезная вон там, пятая дверь налево. Если же вы захотите присутствовать на нашей службе, вход в часовню снаружи, по эту сторону монастыря.
— Спасибо, — сказала Фейт, скрестив руки за спиной.
Монах покачал головой. Он снова неприязненно посмотрел на гнома и, повернувшись, пошел в обратную сторону. Сделав несколько шагов, он остановился и поднял вверх указательный палец:
— Да, вот еще что. Некоторые из братьев дали обет молчания. Надеюсь, вы не будете их беспокоить. — На лице его появилось какое-то странное выражение, он опустил руку и добавил: — Добро пожаловать. — И ушел, больше не оборачиваясь.
Алее едва удалось скрыть вздох облегчения.
— Какой странный тип, — сказала она друзьям, когда монах скрылся в конце коридора.
— Похоже, этот толстяк недолюбливает гномов, — обиженно произнес Мьолльн.
Фейт открыла дверь, и они вошли небольшую келью с белыми стенами. Здесь стояли четыре кровати, жесткие и узкие, но и они были удобнее одеял, разложенных прямо на земле. Стол с четырьмя стульями делил помещение на две части. За окном расстилалась долина Харкура, радующая глаз яркими красками.
Путники сложили вещи на кровати. Мьолльн улегся, скрестил руки под головой и, глубоко и умиротворенно вздохнув, произнес:
— Настоящая кровать! Подумать только! Много ли нам надо для счастья!
Алеа улыбнулась. Ей тоже давно хотелось хоть немного уюта. Но она пришла сюда не за этим и теперь не находила покоя…
Книги. Она знала, что здесь должны быть книги.
В монастырях всегда хранилось множество книг. Переписывали их сами монахи, об этом она много раз слышала. А раз здесь были книги, то, может быть, в них найдутся ответы на ее вопросы.
— Пойду посмотрю, что тут есть, — объявила она, направляясь к двери.
Фейт обернулась к ней, а Мьолльн приподнялся на локтях.
— Хочешь, мы пойдем с тобой? — предложил он.
— Нет, нет, ничего, все будет хорошо, — успокоила его Алеа и вышла из комнаты.
Девушка бесшумно шла по коридору. Привычки маленькой бродяжки, которой она была когда-то, напоминали о себе, и хотя здесь она не собиралась ничего воровать, все же старалась оставаться незаметной, чтобы спокойно все осмотреть.
Из множества дверей, которые она пыталась открыть, поддалась лишь одна. Алеа просунула голову внутрь и увидела в точности такую же, как у них, келью, только пустую. Она прикрыла дверь и продолжила путь вдоль белого коридора. Одна дверь была больше других. Алеа пересчитала их и поняла, что это как раз пятая. Значит, здесь расположена трапезная. Девушка заглянула туда, но ничего, кроме столов и скамеек, не обнаружила. И пошла дальше.
Следующая дверь была двустворчатая. Алеа подумала немного, убедилась, что в коридоре по- прежнему никого нет, и осторожно взялась за медную ручку. Замок был не заперт.
Она открыла тяжелую дубовую дверь и удовлетворенно улыбнулась. Все стены большого полутемного зала занимали стеллажи, полные книг. За пюпитрами, низко склонив головы, сидели монахи и старательно переписывали на большие листы страницы открытых перед ними фолиантов. В тишине зала слышалось только тихое поскрипывание перьев по бумаге и звонкое постукивание о баночки, когда монахи макали их в чернила. Свет косо падал в зал из окон под самым потолком, в лучах солнца плясали мелкие пылинки. Все в этой комнате было сделано из дерева: пюпитры, потолок, пол, стеллажи, скамейки, на которых сидели монахи… Лишь книги выделялись на темном фоне переплетами из красной, зеленой и коричневой кожи.
Алеа тихонько вошла в зал, и, прислонясь к высокому шкафу с ящиками, остановилась справа от двери. Монахи были так увлечены работой, что и не заметили, как она вошла. Алеа увидела, что некоторые из них пишут мелкие буквы, которые длинными строчками ложатся на бумагу, другие же вырисовывают сложные цветные узоры.
Долгое время стояла она, наблюдая за движением множества рук, выводящих буквы, переворачивающих страницы, за перьями, снующими от бумаги к чернильнице и обратно… Терпение монахов восхищало ее. Она по-хорошему завидовала их знаниям и мечтала узнать все, что было написано в каждой из этих книг.
Вдруг над самой ее головой громко зазвенел колокольчик. От неожиданности она вздрогнула и уронила книгу, лежащую позади нее на шкафу. Все, кто был в зале, подняли головы и посмотрели на нее. Алеа сжала зубы. Сердце ее забилось часто-часто. Все монахи — кто помоложе, кто постарше, кто постройнее, кто потолще — были чем-то похожи на того, что встретил их у входа… Если они окажутся столь же «дружелюбными», то сейчас начнут бранить ее. Стараясь держаться непринужденно, Алеа нагнулась, подняла упавшую книгу и положила ее на место. Монахи продолжали смотреть на нее, но не выказывали никакого удивления, и она немного успокоилась. Может быть, они привыкли, что к ним заходят посторонние и смотрят, как они работают. Или просто стишком поглощены своим занятием, чтобы реагировать на такое незначительное происшествие.
Колокольчик наконец умолк. Монахи дружно положили перья и поднялись со своих мест. Алеа широко открыла глаза, увидев, что все они двинулись по направлению к ней. Она застыла, прижавшись спиной к шкафу, и почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам.
Но монахи прошли мимо, даже не взглянув в ее сторону, и один за другим вышли из зала. Только последний задержался на пороге и повернулся к Алее. Он смотрел на нее с таким же странным выражением, как и встретивший их первый монах, но был моложе и немного опрятнее.
— Мы идем на молитву, девушка. А после молитвы продолжим переписывать книги. Если вы хотите посмотреть, как мы работаем…
Алеа молча кивнула. Она все еще ощущала страшную неловкость.
— Книга, которую вы уронили, не должна была там находиться. Вы не виноваты. Очевидно, кто-то из братьев не туда ее положил. Сейчас я отнесу ее на место, если только вы не хотите ее почитать. Это замечательный труд по географии Бриттии…
— Я… Я не умею читать, — пролепетала Алеа.
Монах был явно удивлен:
— О, простите.
Он немного помолчал, глядя ей в глаза, потом улыбнулся и вышел из комнаты.
На рассвете Фингин поблагодарил хозяина харчевни и пошел за своей лошадью, стоящей в конюшне. Он запряг ее, прикрепил сумку и ловко вскочил в седло. Проехав несколько метров, он обернулся и последний раз взглянул на Сай-Мину, видневшуюся вдали за полоской воды на освещенном угренним солнцем полуострове.
Ему вспомнилось, как он в первый раз увидел высокий силуэт замка друидов. А сегодня покидает его по собственной воле. Не совершает ли он самую большую ошибку в своей жизни? Какое решение вынесет Совет? Может быть, решит исключить его, как Фелима? И стоит ли этого Алеа? С тех пор как он выехал из Сай-Мины, Фингин снова и снова задавал себе эти вопросы. Об этом же он мучительно думал всю прошлую ночь. Но сейчас пора было ехать дальше. Не время терзать себя сомнениями и раскаянием. Надо идти вперед.
Фингин вдруг почувствовал себя бесконечно одиноким. Будто опять, впервые после того, как он в детстве выбрал путь друида, ему надо было самостоятельно принять очень важное решение. Это требовало веры в себя, каковой он пока не ощущал. А в действительности выбора уже не было. Если Эрван нашел в себе смелость уехать, если это сделали до него Галиад и Фелим, значит, и он, Фингин, на верном пути. «Да и одинок я только до тех пор, пока не найду Эрвана», — убеждал себя он.
Друид повернул к югу и пришпорил коня. Он не позволял себе оглядываться назад и всматривался вдаль, где узкие перелески очерчивали широкий полукруг, обрамляя поля. На востоке синело бескрайнее море. На западе зеленели рощи и леса. Насколько хватало взгляда, повсюду раскинулись луга с небольшими пригорками.
Внезапно Фингин услышал позади стук копыт. Звук приближался. Не замедляя хода, он спокойно
