мольбертом. Здоровому человеку и то трудно вскарабкаться на этот чердак. Лазить туда в его состоянии… нет, невозможно!
– Как бы то ни было, я настаиваю, что это окно и окно на картине – разные, здесь оно гораздо больше, перспектива другая, главная ветка достигает крыши, а не только моей комнаты!
Клара возразила, что за полтора века тополь сильно вырос и что художник имеет право на воображение. Сказав это, она удалилась к себе.
Питер лёг в неважном настроении. Посреди ночи он опять зажёг свет и вернулся к окну. Если Владимир был способен с таким мастерством отобразить свет полной луны на дереве, каким оно видно из его окна, то зачем бы он взялся переносить его ствол?
Остаток бессонной ночи он затратил на поиск ответа. Рассвет застал его за чтением досье небывалых торгов, которые он всё ещё надеялся провести через две недели. Дороти появилась в доме в 6:30, и Питер сразу поспешил на кухню выпить кофе.
– Здесь собачий холод! – пожаловался он, потирая руки возле камина.
– Это старый дом, – сказала Дороти, ставя перед ним на большой деревянный стол поднос с завтраком.
– Давно вы здесь работаете, Дороти?
– Я поступила на службу к миссис в шестнадцать лет.
– Кем была миссис? – поинтересовался Питер, наливая свою чашку.
– Бабушкой мисс Клары.
– Она здесь жила?
– Нет, никогда, я жила здесь одна.
– Неужели вы не боялись призраков, Дороти? – насмешливо спросил Питер.
– Они как люди, сэр: в зависимости от манер они могут быть и хорошей, и дурной компанией.
Питер покивал, намазывая масло на хлеб.
– Дом с тех пор сильно изменился?
– У нас не было телефона – вот, собственно, и все. Кроме того, мисс Клара изменила оформление нескольких комнат.
Дороти попросила её извинить: много дел, придётся ей оставить Питера доедать завтрак в одиночестве. Он полистал газету, убрал чашку в раковину и решил сходить в комнату за досье. Все предвещало ясный день, он приготовился работать на свежем воздухе, ждать, пока спустится Клара. Поднимаясь в свою комнату, он остановился посреди лестницы, перед гравюрой в раме, изображавшей сам дом. На гравюре стояла дата: 1879 год. Он наклонился, изучая её, потом в раздумьях спустился вниз, вышел из дома, пересёк двор. Остановившись под большим тополем, он стал внимательно разглядывать снизу черепичную крышу. Потом бегом вернулся в дом и снял гравюру со стены.
– Клара, Клара, идите сюда, я вам кое-что пока жу! – позвал он, держа под мышкой гравюру.
На крик Питера, доносившийся со двора, из кухни высунулась недовольная Дороти.
– Мисс Клара отдыхает, сэр, постарайтесь не шуметь, очень вас прошу.
– Немедленно её поднимите! Скажите, что это очень важно!
– Можно узнать, сэр, что настолько важного вы нашли посредине двора, чтобы я разбудила мисс Клару, когда ей так необходимо выспаться после бессонных ночей, которые ей выпали по милости вашего друга, сэр?
– Вы выговорили все это на одном выдохе, Дороти! Впечатляющий результат! А теперь поторопитесь, иначе я сам пойду к ней в спальню.
Дороти исчезла, предварительно воздев руки к небу. Эти американцы не имеют никакого понятия о приличиях, бормотала она себе под нос.
Клара вышла в халате к Питеру, прохаживавшемуся под деревом. Бросив взгляд на гравюру, прислонённую к стволу, она сопроводила утреннее приветствие словами:
– Если мне не изменяет память, вчера её здесьне было.
Питер наклонился, поднял гравюру в раме и показал Кларе.
– Полюбуйтесь!
– Это мой дом, Питер.
– Сосчитайте слуховые окна.
– Раз, два, три… Шесть.
Он взял её за плечо и повернул.
– А сколько их теперь?
– Пять… – прошептала Клара.
Питер взял её за руку и повёл в дом. Они взбежали по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Дороти, которой совсем не нравилось, в каком облачении сопровождает Питера хозяйка замка, покинула кухню и полезла вместе с ними на чердак.
Джонатан написал Анне записку: он проведёт день в музее и поужинает с директором, вернётся к десяти вечера. Ему совсем не хотелось уведомлять её о своём времяпрепровождении. Вырвав из блокнота листок с запиской, он прикрепил её на дверь холодильника при помощи магнита в виде гусеницы. Потом
