Джулия рассеянно перебирала кнопки пульта. На тарелке из-под мюсли сиротливо лежала одна изюминка, в чаше от фруктов осталось два яблочных семечка. Теперь она мучилась, не зная, что бы еще такое выбрать из меню — шоколадную помадку, яблочный штрудель, блинчики или двойной сэндвич. Джулия придирчиво оглядела свой живот и бедра и швырнула меню в дальний угол комнаты. Теленовости заканчивались тошнотворно гламурными кадрами какого-то светского вернисажа. Мужчины и женщины в вечерних туалетах, какие-то важные персоны во фраках шествовали по красной дорожке под блицами фотоаппаратов. Внимание Джулии привлекло длинное платье не то актрисы, не то певицы, скорее всего, жительницы Берлина. В этом ареопаге знаменитостей она не увидела никаких знакомых лиц… никаких, кроме одного! Вскочив на ноги и сбросив на пол поднос, она приникла к экрану. Да, она уверена, что узнала человека, который вошел в здание, улыбнувшись в нацеленный на него объектив. Камера отъехала в сторону, показывая Бранденбургские ворота.
— Ах ты мерзавец! — крикнула Джулия и опрометью бросилась в ванную.
Портье заверил ее, что этот вернисаж мог проходить только в Stiftung Brandenburger.[13] Этот дворец входит в число новейших архитектурных шедевров Берлина, сказал он, с его ступеней открывается великолепный вид на Бранденбургские ворота. Вернисаж, о котором идет речь, несомненно, организован газетой «Тагесшпигель». Но мисс Уолш не стоит торопиться туда немедленно: эта обширная выставка репортерских снимков будет открыта вплоть до очередной годовщины падения Стены — иными словами, еще целых пять месяцев. Если мисс Уолш пожелает, он, конечно, достанет ей два пригласительных билета завтра же, еще до полудня. Нет, Джулии нужно совсем другое: ей немедленно потребовалось вечернее платье.
— Но, мисс Уолш, сейчас уже девять вечера! Джулия расстегнула сумку и, высыпав ее содержимое на стойку, начала лихорадочно перебирать то, что там лежало — доллары, евро, мелочь; нашлась даже старая дойчмарка, с которой она никогда не расставалась. Затем она сорвала с руки часы, бросила их в общую кучу и придвинула ее к портье жестом игрока, бросающего на зеленое сукно все свое состояние.
— Умоляю, срочно раздобудьте мне вечернее платье, все равно какое — красное, фиолетовое, зеленое, — только поскорей!
Портье ошарашенно смотрел на нее, подняв бровь. Но профессиональная добросовестность взяла верх: он не мог подвести дочь мистера Уолша. Он был просто обязан решить ее проблему.
— Будьте любезны, мисс, уберите эту кучу добра в свою сумочку и следуйте за мной, — сказал он и повел Джулию в прачечную отеля.
Даже в полумраке этого помещения платье, которое он ей показал, выглядело великолепно. Оно принадлежало постоялице из номера 1206. Его доставили так поздно, что госпожу графиню не осмелились беспокоить, пояснил портье. Само собой разумеется, на платье не должно быть ни единого пятнышка, и Джулия, подобно Золушке, обязуется вернуть его в полночь, еще до последнего удара часов.
Он оставил ее одну в прачечной, дав совет повесить ее собственную одежду тут же на плечики.
Джулия разделась и с бесконечными предосторожностями натянула на себя творение от-кутюр — платье из невесомой ткани. Зеркала в помещении не было, и она попыталась разглядеть себя в блестящей стальной стойке, однако цилиндрическая поверхность выдала ей бочкообразное отражение. Джулия расчесала волосы, подкрасилась вслепую и, оставив в прачечной свою сумку, джинсы и пуловер, вернулась по темному коридору в холл.
Портье поманил ее к себе, и Джулия послушно подошла к стойке. За спиной у портье висело огромное, во всю стену, зеркало, но, едва Джулия собралась взглянуть в него, как он встал перед ней, загородив обзор.
— Нет, нет, нет! — воскликнул он, когда Джулия повторила свою попытку. — С вашего позволения, мисс…
Он вынул из ящика бумажную салфетку, подправил размазавшуюся помаду у нее на губах и, отойдя в сторону, сказал:
— Вот теперь можете полюбоваться собой! Никогда в жизни Джулия не видела такого великолепного наряда. Он был в тысячу раз красивее, чем все шикарные платья, которые она с вожделением разглядывала в витринах самых блистательных кутюрье.
— Просто не знаю, как вас благодарить! — взволнованно пролепетала она.
— О, вы оказываете честь создателю этого платья; я уверен, что оно вам идет в сто раз больше, чем графине, — шепнул портье. — Я заказал лимузин, шофер подождет вас на площади и доставит обратно в отель.
— Но… я могла бы взять такси…
— Вы шутите — такси, в таком-то наряде! Считайте, что для вас это карета, а для меня залог спокойствия. Надеюсь, вы помните о Золушке? Приятного вечера, мисс Уолш, — сказал портье, сопровождая ее к лимузину.
Выйдя на улицу, Джулия привстала на цыпочки и чмокнула портье в щеку.
— Мисс Уолш, последняя просьба…
— Все, что вам угодно!
— Нам повезло: это платье оказалось длинным, даже чересчур длинным. Так вот, умоляю, не подбирайте подол, как вы это сейчас сделали. Ваши кроссовки, увы, не сочетаются с этим туалетом!
Официант водрузил на стол блюдо с горячими закусками. Томас положил на тарелку Марины тушеные овощи.
— Можно спросить, почему ты не снимаешь солнечные очки в этом ресторане: здесь такое тусклое освещение, что я еле-еле прочитал меню!
— Потому что! — отрезала Марина.
— Поистине исчерпывающее объяснение! — насмешливо заметил Томас.
— Потому что не хочу, чтобы ты видел взгляд.
— Какой взгляд?
— ТОТ САМЫЙ взгляд!
— Слушай, ты меня извини, но я ровно ничего не понимаю!
— Я имею в виду то выражение, которое вы, мужчины, видите в глазах женщины, если ей с вами хорошо.
— Вот уж не знал, что для этого существует какой-то специальный взгляд!
— Не лги, ты это знаешь, как знает любой мужчина, и отлично умеешь его распознавать, да-да!
— Ладно, пусть будет по-твоему! Но почему же мне не дозволено видеть этот взгляд, говорящий о том, что хотя бы в данную минуту тебе со мной хорошо?
— Потому что, стоит тебе его увидеть, как ты сейчас же начнешь прикидывать, как бы половчей сбежать от меня.
— Ну что ты болтаешь!
— Томас, почти все мужчины, которые украшают свое одиночество ни к чему не обязывающими отношениями, которые щедры на ласковые словечки, но никогда — на слова любви, боятся увидеть однажды у женщины, связанной с ними близостью, ТОТ САМЫЙ взгляд.
— Да какой ТОТ САМЫЙ, объясни же наконец!
— Тот, который говорит мужчине, что женщина безумно влюблена в него. Что ей хочется большего, нежели мимолетный роман. Например — пускай это глупо звучит, — возможности вместе строить планы на отдых, да и вообще, любые планы на будущее. Только не дай ей бог улыбнуться при виде детской коляски на улице — вот тут-то все и рушится.
— Значит, за этими черными очками скрывается именно такой взгляд?
— О, ты слишком возомнил о себе! Не обольщайся, у меня просто болят глаза, только и всего.
— Зачем ты мне все это говоришь, Марина?
— Интересно, когда ты решишься объявить мне, что уезжаешь в Сомали, — до или после тирамису?
— А кто тебе сказал, что я собираюсь заказать тирамису?
