— Выпьешь чего-нибудь?
— Не откажусь от чашечки чая, — кивнула Валери.
— А я, пожалуй, хлебну текилы, — вдруг заявила Сьюзен, модельной походкой направляясь к бару.
— Текила? Утром?!
Красотка оглянулась через плечо.
— А что такого? У меня выходной! Кроме того, последние три дня выдались на редкость скверными.
— Тогда и мне плесни текилы, — хмыкнула Валери. — Я от вчерашнего никак отойти не могу.
— А что было вчера? — с любопытством спросила Сьюзен, возвращаясь с подносом, на котором стояла бутылка текилы, две крошечные рюмочки и — что чрезвычайно рассмешило Валери — мисочка с воздушным рисом.
— Я встретила Коула!
Поднос с грохотом опустился на стеклянный журнальный столик.
— Коула Ларсена?
— Да!
Сьюзен упала на диван и положила ладонь на бурно вздымающуюся грудь.
— Скажи, что ты шутишь!
— Если бы!
— И как он? Все такой же красивый, как и прежде? — Сьюзен закатила глаза, предавшись воспоминаниям. — Ах, каким он был! Эти его темные шелковистые волосы, пронзительный взгляд, полные губы… А руки! О, какие у него длинные, сильные пальцы! Как представлю, как он этими самыми руками ласкает мое обнаженное тело…
— Эй! Полегче!
— Прости. — Сьюзен пришла в себя. — Помню, все наши подружки были в него влюблены. Лет эдак с четырнадцати. И каждая мечтала, чтобы именно он стал первым мужчиной в их сексуальной жизни… А соблазнить его удалось только тебе.
— И я страшно об этом жалею, — проворчала Валери.
— Мне ты можешь не врать. Ты месяц летала как на крыльях, после того как забралась к нему в постель. Ногами земли не касалась.
— А потом он меня бросил, и я так шмякнулась оземь, что до сих пор больно.
— За все надо платить.
— Но не такую же цену!
— Ай, брось. Я уверена, что, будь у тебя возможность вернуться в прошлое, ты не стала бы ничего менять.
После непродолжительных размышлений Валери согласилась.
— Да, верно. Но кое-что я все-таки изменила бы.
— Например?
— Вела бы себя по-другому. Не вешалась бы ему на шею. Не бегала бы за ним хвостом. Не изображала бы преданную собачонку.
— Но ведь не это погубило ваши отношения.
— Да я не о том, из-за чего все разрушилось. Иное поведение не вернуло бы мне Коула, но помогло бы мне не чувствовать себя размазней после того, как он уехал.
— Так как — он сильно изменился с тех пор?
— Внешне — ни капли!
— О, вот бы его увидеть!
— Увидишь, не сомневайся, — с горькой иронией произнесла Валери. — Он сообщил, то приехал как минимум на месяц и обязательно зайдет повидать моих братьев. А это означает, что Коул будет торчать у нас целыми днями. Уж я-то его знаю. После того как Эдвард при нем принялся расписывать в красках мои сексуальные отношения с Арнольдом…
— Что-что? — удивилась Сьюзен и потянулась к наполненной рюмке. — Рассказывай все в подробностях, пожалуйста. Только не упусти ничего. Кстати, ты знаешь, что за последние пять лет ты впервые так долго говоришь о Коуле? Раньше тебя передергивало от одного его имени. А потом ты просто стала равнодушной, словно этого человека никогда не существовало. Я даже поверила, что ты его совершенно забыла.
— Хотелось бы мне, чтобы это было действительно так, — хмыкнула Валери и принялась рассказывать.
У нее была очень плохая память на лица. Она умела забыть неприятную ситуацию и легко выкидывала из головы проблемы, не требующие сиюминутных решений. Однако все, что касалось Коула, Валери помнила так ярко, словно все их встречи были записаны на пленку, а этот фильм она пересматривала по много раз.
Даже сейчас Валери могла бы пересказать последний разговор с Коулом слово в слово. А уж счастливые минуты врезались в ее память навечно.
Когда же я в первый раз поняла, что люблю его? — размышляла она. Кажется, я всегда была влюблена в Коула. С самого детства. Не только мои братья считали его своим лучшим другом. Я вечно доставала его своим вниманием. Впрочем, он никогда не был против того, чтобы поиграть со мной или помочь сделать уроки. Помню, он даже отказал какой-то девчонке в свидании только потому, что я в тот день упала с дерева и сильно повредила ногу. Он сидел со мной до поздней ночи, читал книги и рассказывал смешные истории. А когда я подросла, то поняла, что не представляю своей жизни без него.
Как только меня начали интересовать мальчики, вдруг выяснилось, что ровесники меня совершенно не привлекают, хотя поклонников всегда было много. Однако все свое свободное время проводила рядом с Коулом и, кажется, сильно мешала его личной жизни. Одна его подружка как-то в сердцах сказала, что в его жизни, похоже, есть только одна женщина — неуклюжая малолетка. То есть я. Это был лучший комплимент в моей жизни. Однако Коул считал меня своей младшей сестренкой и никогда не смотрел на меня как на объект вожделения. Меня это страшно раздражало. Братья подшучивали надо мной, видя, что я влюблена в их лучшего друга. Однако они не подозревали, насколько сильно мое желание обладать им. Позже они винили себя за свою слепоту, но было уже поздно.
— Валери, детка, где ты?
Это голос матери. В ту пору она еще только начала превращаться в затворницу, которой нет дела до бренного мира и собственных детей. Рене посвящала всю себя воспитанию дочери: учила Валери аккуратности, хорошим манерам, но зато в упор не видела настоящих проблем.
— Милая, где же ты спряталась?
На дереве, где же еще! Раскидистый дуб, росший у самого дома, был любимым пунктом наблюдения Валери. Оттуда открывался живописный вид на заброшенные конюшни, где местные жители, любившие в свободное время покопаться на грядках, держали удобрения и садовый инвентарь. Там чаще всего проходили свидания братьев с их пассиями. Коул тоже порой туда захаживал с одной белокурой девицей, которую Валери ненавидела всей душой.
— Ау, крошка моя!
Валери, сидевшая в ветвях дуба, поморщилась. Через две недели ей должно было исполниться восемнадцать. Восемнадцать! А мать до сих пор сюсюкала с ней, как с младенцем.
— Меня здесь нет, — пробормотала Валери и забралась повыше, потому что Рене подходила к дубу.
— Я тебя вижу!
— Мама, я занимаюсь! Готовлюсь к поступлению в колледж! — крикнула Валери, показывая растрепанную книгу, которую она прятала в ветвях как раз для таких случаев. Книга пережила несколько ливней и мало походила на учебник, но издалека ее плачевное состояние не так сильно бросалось в глаза.
