понравится, и…
– Отдал, отдал!
– Ой, надо же было сказать про зубы! Ему надо обязательно мазать десны гелем, ведь…
– Юля! Андрей оставил телефон. Позвонишь и проинструктируешь няню, как обращаться с твоим ребенком!
– Да? Ну, ладно, – сникла я.
Но мои волнения объяснимы – кто знает, какую няньку нашел Андрей! Вдруг она безрукая, злая, нечестная? И мой Димочка…
– Кстати, еще одна хорошая новость. Оксану перевели из реанимации. Она приходит в норму.
– Какое счастье! – обрадовалась я. – Страшно за нее переживала. И еще сильнее – за судьбу ее ребенка.
Я окинула комнату взглядом. Следы пребывания младенцев оставались повсюду – истерзанная упаковка памперсов, пустышка, забытая на диване, пластмассовая погремушка на полу. Почему-то стало тоскливо…
– У нас так пусто!
– Да нет, просто тихо, – поправил Никита. – Слушай, а ты что-то говорила про незащищенный секс?
– Я?!
– Ты! Я не ослышался! И в твоем тоне звучали мечтательные нотки.
Глава 11
Петля затягивается
Проблема с деньгами, улетающими на покупку продовольствия, счастливо разрешилась без моего участия. Теперь Никита, а не я, каждый день увеличивал выручку супермаркета или рыночных торговцев. Возможно, многие противоречия разрешаются гораздо легче, чем это себе представляешь. Я просто выдавала утром любимому список, а вечером получала заказ.
Еще Никита купил мне в «Шифоньере» костюм.
– Там ведь страшно дорого! – ужаснулась я. Цена на этикетке напоминала число «пи» без запятой. – И такая крутая марка!
– Я оставил этикетку не для того, чтобы ненавязчиво указать тебе на истраченную сумму, – смутился Никита. – Я боялся, размер не подойдет.
Размер подошел, серая в полоску ткань чудесно обтягивала мои скудные округлости, брюки и пиджак сидели как влитые. Я с удовольствием разглядывала себя в зеркале. Приятно оказаться рядом с мужчиной, щедрость которого конкурирует с его материальными возможностями!
Мой персональный бюджет, освобожденный от трат на еду, приосанился и похорошел. К тому же в «Стильной Леди» мне в полтора раза увеличили гонорар. Ах, если б и другие мои проблемы разрешились так же удачно!
Дамокловым мечом висели надо мной обвинения Нелюбина. Проклятый следователь являлся даже во сне! Его бархатный баритон звучал в ушах, лицо с проницательным прищуром Брюса Уиллиса маячило перед глазами… А утром сновидения таяли, и я просыпалась с терпким осадком в груди. Я уже ненавидела следователя!
На днях он имел наглость снова подловить меня во дворе дома. Я попыталась незаметно прошмыгнуть мимо песочницы, пока скучающие мамашки с детьми не взяли меня в плен.
После воскресного приключения мне тяжко было смотреть на карапузов – двухдневная возня со стоматологическим подкидышем разбередила рану. Я живо вспомнила, как выращивала мою бусинку – Аню, сколько сил, нервов и любви в нее вложила. А теперь этот ребенок мне недоступен. Наемная гувернантка срывает розовые бутоны ее улыбок, чужому человеку достаются все эти бесценные сокровища – исковерканные слова, наивные открытия, удивленный взгляд ее бесподобных глаз. Всем этим должна была наслаждаться я! Но Ирина распорядилась по-другому.
Ну почему она не звонит?!!
Почему не звоню я – ежу понятно. Я обиделась! В ту субботу подруга обошлась со мной издевательски! Мое самолюбие утопили в болотной жиже. Почему же Ирина не спешит извиниться?!
Но тут из-за березы выскочил Нелюбин в плаще Бэтмена и с нунчаками, и мои молчаливые страдания прервались на самом интересном месте. На физиономии следователя ясно читался приговор моей свободе.
– Приветствую!
– Ну, опять! – взмолилась я. – Анатолий Кириллович! Вы облаву на меня устраиваете?
– Да просто, Юля, проезжал мимо и решил уточнить один вопрос.
От следователя тонко и вкусно пахло туалетной водой, хотелось подойти еще ближе и вдохнуть поглубже. И весь он был приятен глазу – такой свежий, ладный, хорошо одетый. Но лучше б он не появлялся в моей жизни!
– Мне в редакцию надо. Я спешу.
– Да ладно, Юлия Андреевна! Разговор со мной важнее любых ваших планов.
– Серьезно?
– Конечно. Пока еще у вас есть возможность спешить, ездить в редакцию. Но все может обернуться иначе.
– В смысле? – тупо спросила я. – На что вы намекаете?
– На то.
По моей спине побежали мурашки, я даже стукнула зубами от внезапно охватившего меня ледяного ужаса. О чем он говорит? О тюрьме? Неужели все так серьезно?!
– Юля, вы придумали себе более вразумительное алиби?
– А надо?
– Вы меня удивляете! Ваше заявление о кинотеатре оказалось насквозь фальшивым! Кинотеатр в тот день был закрыт. А признаться, что вы были на стройке с Кумраевым, вы почему-то отказываетесь…
– Да, интересно – почему?
– Ой, увольте! Не надо сарказма! Вы не в том положении, чтобы язвить. Извольте предоставить более жизнеспособное алиби. Где вы были, если не на стройке?
– Да просто гуляла в том районе! – рявкнула я. – Ну, да, в кинотеатр не заходила. Убить меня за это?! Но я слонялась в окрестностях. И поэтому решила – если скажу про кино, вы от меня отвяжетесь! Кто ж знал, что именно в ту среду кинотеатр не работал?
Мы стояли под оранжево-медным кленом. Яркие геометричные листья устилали сухую землю. Бреши, пробитые в когда-то роскошной кроне осенним увяданием, были заполнены сверкающими солнечными лучами. Очарование теплого, прозрачного дня и физическое обаяние Нелюбина не позволяли мне испытывать адекватные чувства в отношении следователя – мое раздражение имело остро-сладкий, словно индийская приправа, вкус. Внутри пузырились фонтанчики адреналина, страх разоблачения вкупе со злостью действовали опьяняюще. Мне хотелось нравиться Нелюбину. Как глупо – жертва, кокетничающая с палачом!
Но в следующие три минуты он выбил эту дурь из моих мозгов! Уже через короткое мгновение я мечтала только об одном – убежать от него подальше и спрятаться в надежную щель. Притвориться дохлой гусеницей, а глазки пусть ему строят другие фигуранты!
– Юля, – сказал Нелюбин, – Кумраев вас изводил, преследовал. И я выяснил, почему он это делал. У него был веский повод. Теперь я в курсе.
У меня похолодело внутри.
