– Да уж, много рассказов приходится выслушивать. Но такое слышу впервые, – криво ухмыльнулся Андриенко.
– Пять с плюсом за фантазию. Сочинять умеете, девушка.
– Так ведь журналистка. Сам Бог велел сочинять, – вставил Андриенко.
– А ты откуда знаешь?
– Она сказала.
– А я не слышал, – обиженно оттопырил губу второй номер. Видимо, его обидело, что он что-то пропустил в дискуссии. – Ладно, давай я этого покалеченного увезу, а ты с ней разбирайся. Узнал «тойоту»?
– Еще бы. Конечно, узнал. Хорошо, давай разделимся. Увози этого хмыря. Пересадим его?
– Куда вы его увезете? – подхватилась я. – В больницу? В город? А где мы вообще сейчас? Город где – там?
Мои вопросы канули в темноту, взволнованно отзвучали и растворились в ночном сумраке, оставшись без ответа.
Инспектор Андриенко и его напарник вытащили из «тойоты» Матвея, закинули руки моего несчастного друга к себе на плечи и поволокли ношу к машине. Второй номер сел за руль бело-синей «пятерки», на крыше автомобиля молча вспыхнул и тут же погас проблесковый маячок. Через мгновение автомобиль рванул с места, лихо развернулся и унесся по шоссе в ночь.
Инспектор Андриенко крепко взял меня под локоть и увлек к «тойоте». Я смотрела вслед умчавшейся машине.
– Куда он поехал? Почему вы мне не отвечаете?
– Да успокойся ты, – миролюбиво сказал Андриенко. Он почему-то выглядел ужасно довольным. Глаза сыто блестели, на губах играла ухмылочка.
Неужели он настолько туп, что считает меня солидным уловом? Радуется, дурень: поймал матерую угонщицу!
– Надеюсь, ваш напарник доставит моего друга в больницу?
– Куда надо, туда и доставит.
– Моему другу надо в больницу, – терпеливо повторила я.
– Вот туда и доставит! – раздраженно бросил Андриенко. Видимо, я его уже достала. – И мы тоже поедем. Только в другую сторону.
Автомобиль устремился вперед по пустынному шоссе, фары выхватывали из тьмы широкую ленту неровного асфальта. Я посмотрела на инспектора. Товарищ мог похвастаться чеканным профилем – прямым носом и безупречно вылепленным подбородком. Однако сейчас мне было совершенно наплевать на его внешние данные… Если разобраться, ситуация нисколько не улучшилась! Наоборот, для меня она стала еще более запутанной и опасной. Двадцать минут назад я, по крайней мере, сидела в «тойоте» с мужчиной, питающим ко мне искреннюю симпатию, с Матвеем.
Слева сидел незнакомец в форме ГАИ. Но кто знает, кем он является на самом деле, куда он меня везет и какие у него намерения?
– Вообще-то покажите свои документы, – опомнилась я. – Давайте показывайте. Где ваш жетон?
– Какова наглость! – возмутился Андриенко. – Ее поймали на угнанной машине, а она еще и права качает.
– Не разговаривайте со мной в таком тоне, – мрачно заявила я.
– А как еще с тобой разговаривать? – пренебрежительно хмыкнул инспектор.
– Вежливо, на «вы», – хмуро выдавила я.
– Обойдешься.
Остаток пути мы провели в молчании – враждебном и наполненном отвращением друг к другу. Автомобиль остановился у поста ГАИ. Маленькое здание, стены в коричневой штукатурке, прожектор на крыше. Дорога в непосредственной близости от поста была щедро украшена разнообразными знаками, требующими снизить скорость, остановиться, зарыться под асфальт и посеять сверху незабудки… Именно сюда я и собиралась ехать, именно эту цель рисовала в воображении, когда час назад села за руль «тойоты». И я ее достигла, правда, переместившись на пассажирское сиденье и превратившись в заложницу.
В здании ГАИ меня втолкнули в какую-то каморку, сказали сидеть и не рыпаться.
Успокаивало только одно: инспектор Андриенко на самом деле оказался инспектором ДПС, а не маньяком, переодетым в форму гаишника, который подкарауливает жертв на ночной дороге. Если бы он был маньяком, я бы уже давно валялась в кювете – расхристанная и неживая.
Этим фактом доза успокоительного исчерпывалась. Дальше начинались сплошные нервы. Из-за того что со мной обошлись столь непочтительно – без разъяснений впихнули в маленькую комнатушку, сейчас я ощущала себя настоящей преступницей. Но разве я преступница? Я – жертва! А так как слова мне никто не давал, я не могла оправдаться. И видимо, считалась злостной угонщицей.
Первым желанием было устроить грандиозный скандал, требуя внимания, горячего ужина и соблюдения Женевской конвенции о правах человека. Но я вовремя вспомнила о том, что, кроме меня, в этом здании, вероятно, больше нет женщин. Я нахожусь в сугубо мужском коллективе. А вдруг гаишники решат развлечься? В данный момент я – существо бесправное и беззащитное, однако вполне соблазнительное, несмотря на царапины и повышенную лохматость… Нет уж, лучше не устраивать бунт, а сидеть смирно и постараться не привлекать к себе внимания.
Но мозг продолжал работать, неутомимо выискивая возможность улучшить мое положение. И у меня созрела новая блестящая идея – бежать через окно. Они ведь не знают, кто я такая. Ни имени, ни фамилии. Выберусь на свободу и исчезну… Я прилипла к подоконнику, изучая обстановку. От окна тянуло ночной прохладой, по освещенному куску дороги перед постом изредка проезжали машины…
Нет, этот план мне не удастся реализовать. Во-первых, на окнах решетки. А во-вторых, я представила, как буду голосовать в темноте на шоссе, пытаясь доехать до дома. Еще неизвестно, кто меня подберет: нормальный человек или какой-нибудь псих… Нет уж. Лучше провести ночь здесь, в помещении…
Я села за стол, горестно подперла лицо ладонью. О, сколько вопросов! Они роились в голове, словно злые пчелы:
1. Куда повезли Матвея?
2. Доставили его в больницу или нет?
3. Что с ним? Он поправится? Или проведет остаток жизни в коме?
4. Что сейчас делают Чупа-Чупс и Черный Жилет? Ковыляют вдоль шоссе, проклиная судьбу?
5. Жив или умер их товарищ, напоровшийся на березовый сук? Помог ли ему хоть кто-то?
6. Зачем я сижу в этой кладовке?
7. Какое они имеют право держать меня здесь?
8. Почему со мной никто не разговаривает?
9. Почему мне не разрешают позвонить?
10. Как объяснить все правильно, а главное – терпеливо?
11. Как сделать так, чтобы мне поверили?
12. Какова степень моей вины во всей этой истории?
13. Не пора ли требовать адвоката?
