– Да, вскоре его будут сносить. Лев, естественно, встал на дыбы.
– Представляю себе. Такая подлость.
– Он и так энерджайзер, ни минуты без дела не сидит, а уж если ему на ногу наступили, и вовсе превращается в автономную электростанцию. Короче, Лев возглавил движение сопротивления, поднял жильцов на борьбу с оккупантами. Старушки-пенсионерки в него влюбились, он строем водил их на заседания депутатских комиссий, в мэрию, в приемную гендиректора «Спектрала». Требовали отремонтировать дом, а не крушить его.
– Классно! Молодец Лев! Наверное, попортили они крови и депутатам, и гендиректору.
– Сто процентов. Николаша тоже помог – у него какие-то ходы в мэрии, он несколько раз пробивал для Льва и его кордебалета аудиенцию у заместителя мэра по градостроительству.
– Да, да, я видела запись в ежедневнике: три раза встречалась фамилия Котельникова. Это и есть заммэра по градостроительству.
– Юль, а ты-то откуда знаешь?
– Газеты читаю.
– Я тоже читаю. Иногда. Но ни одного из городских чиновников по фамилии не назову.
– А тебе и не надо. Ты же не занимаешься журналистикой. Так, ну и чем же закончилась эпопея?
– Она закончилась Ватерлоо. Разгромным поражением Льва.
– Да ты что?!
– Да. Год борьбы не привел ни к чему. Вердикт прежний – дом будет снесен, жильцов расселят. Лев эту битву проиграл.
– Печально. А Лев, я предполагаю, не привык проигрывать. И потеря двух миллионов рублей, думаю, ранила его меньше, чем сам факт вынужденной капитуляции.
– Конечно, он упирался не из-за двух миллионов рублей, хотя тоже сумма неплохая, да? Просто Лев пошел на принцип.
– Правильно. Нельзя сдаваться без боя. Надо сражаться.
– Постой, телефон.
Ириша схватила свою кожаную котомку вишневого цвета и перевернула ее вверх дном. Учитывая количество предметов, вывалившихся на диван, другого способа добыть мобильник из глубин сумки у подружки не было. Три пудреницы, листовки («Распродажа обуви 80 %» и «Прозрей и спасись!»), шесть тюбиков губной помады, украшенные знаменитыми логотипами, две упаковки колготок (на улице плюс 32!), три шарфика, плюшевая обезьянка на присоске, два блокнота с фотографиями, щипчики для бровей, пемза (?!), пластмассовый бегемот, четыре «чупа-чупса», ржавый гвоздь длиною в ладонь (?!), блестящее вечернее платье в пакетике 3 на 5 сантиметров и многое-многое другое…
– Это свекор, – прошептала она, прикрыв телефон рукой. – Легок на помине… Здравствуйте, Денис Трофимович! Я… Да… Да… Нет, еще не вернулся… Ну, я не знаю… Да, вы не волнуйтесь, он мне тоже не звонит, всего один раз позвонил за все время… Там связь очень плохая.
Ириша бросила на меня отчаянный взгляд. Она самозабвенно врала свекру, оберегая его от сокрушительного известия. Но ведь когда-нибудь все равно придется сказать правду?
Я завороженно рассматривала золотой брелок-украшение на ее мобильном, он болтался в такт Ириным движениям. Так и не спросила у нее, нет ли там чего-нибудь внутри – духов или помады…
У меня тоже зазвонил телефон.
– Юля, – строго сказал в трубку босс Степан Данилович. – Ты сдала всего четыре статьи для спецномера.
– Как четыре? Пять! – возмутилась я. – Пятую заслала вам сегодня в три ночи!
– Секундочку, – пробормотал Степушка. Очевидно, открывал свою электронную почту. – Ах да. Вот она, на месте. Умничка! А где остальные? Почему до сих пор не сдала?
– А вы не в состоянии хотя бы предположить почему? – с издевкой в голосе осведомилась я.
И как у него язык поворачивается спрашивать такое? Повесил на бедную девушку ДЕВЯТЬ статей о фирмах, производящих пластиковые окна, и мило так интересуется, в чем же проблема. Да, никакой проблемы нет. Я сейчас пойду и напишу оставшиеся четыре статьи. Легко!
– Нет, Юлечка, если ты не успела, так и скажи, – засуетился шеф. – Я не тороплю. Время еще есть. Да, конечно, немного утомительно для тебя получается – девять статей на одну тему. Но ты же понимаешь, лето, отпуска, а номер делать надо. Кто еще справится с такой трудной задачей, если не ты?
– Ой, не подлизывайтесь, – отбрила я главного редактора.
– А ты подсчитай, сколько тебе денежек накапает за девять статей, – промурлыкал босс.
– А мне сколько ни накапает – все отдам банку за ипотечный кредит, – зло огрызнулась я. – Вот если б еще и премию…
– Сдай через три дня четыре статьи – выпишу премию, – быстро сориентировался Степан Данилович.
– Пять дней – четыре статьи.
– Четыре дня – четыре статьи, – подытожил босс. – И половина оклада твоя.
– По рукам! – согласилась я.
– Неужели ты еще не рассчиталась с «Урал-инкомом» за ипотечный кредит? – сделала круглые глаза Ириша. Она уже поговорила со свекром.
– У-у, – покачала я головой. – Там такие проценты! Моя голова была в отпуске, когда я подписывала с банком договор.
– И как справляешься?
– Никак. Порой от зарплаты не остается совсем ничего. К счастью, Никита меня кормит. С голоду не умру.
– Никита мог бы досрочно погасить твой долг.
– Во-первых, с чего бы Никите решать мои финансовые проблемы? Во-вторых, ему хватает забот с мамашей. Ланочке постоянно нужны деньги. Ты даже не представляешь, как она требовательна.
– О, Юля, а тебе это не нравится?! Кто бы мог подумать! Ты, такая щедрая, отзывчивая, всегда готовая отдать последнее другу, возмущаешься, что Никита заботится о маме?
– Он молодец, конечно. Но Ланочка… Нет, я не понимаю, зачем тратить ежемесячно целое состояние на шоколадный педикюр и коралловый пилинг. В шестьдесят лет! В то время как мы не можем закончить ремонт квартиры. Нет, нет, я молчу. Отвратительное занятие – считать деньги в чужом кармане. Никита вправе тратить заработанное так, как ему хочется.
– Никитин карман тебе вовсе не чужой, – уточнила Ириша. – Юля, давай я тебе помогу с кредитом.
– Как?
– Сниму деньги со счета, заплачу «Урал-инкому».
– Так просто, да?
– А что?
– Нет, не надо. С какой стати ты будешь оплачивать мои долги? Причем деньгами Льва. Ведь все деньги на твоем счете заработаны Львом.
– Ну и что? Какая разница?
– Огромная, – упрямо сказала я. – Со своими долгами я сама разберусь. А деньги со счета пригодятся тебе и Анечке. Вам теперь как жить? Будете тратить потихоньку.
– Ты имеешь в виду, что Лев уже никогда не вернется и не заработает еще? – всхлипнула Ирина.
– Нет! Я не хотела…
– Да! Так оно и есть. Он уже не вернется. Я понимаю. – Ириша начала усердно размазывать по лицу макияж, смешанный со слезами. За последние две недели она основательно поднаторела в этом занятии. – Я не верю, что он погиб… Но если это так, пусть бы я знала об этом точно! Меня измучила неизвестность! Я больше не могу! Ы-ы-ы…
Я в нерешительности смотрела на рыдающую подругу. У меня тряслись губы, у Ириши – все подряд. Она содрогалась от нервной дрожи. А ведь нам удалось целых два часа продержаться в довольно спокойной
