оплачивать все его долги. И Роман садится за стол без копейки денег. Его расписки имеют вес документа с автографом министра финансов. Ему верят на слово.
– Действительно. Мне это не приходило в голову.
– Вот-вот. Получается, я тоже причастна к его падению. Не только он меня сгубил, я его – тоже.
– Лучше б мы с тобой меньше бродили по ресторанам, – мрачно заметила я. – Тогда бы ты и с Романом не познакомилась.
– А я не жалею, что познакомилась с ним, – загадочно улыбнулась Нонна. – Дорого плачу, но многое получаю. Сладострастное свидание под трассирующими пулями. Великолепный полет с пылающими крыльями. Восторг, горечь, боль, радость – все перемешано.
– Ну надо же… А я предпочитаю более спокойные отношения.
– Все люди разные. Слушай, но неужели ты откажешься от десерта? Вот так прямо и решительно откажешься? Нет – и точка?
– Ой, Нонночка, в меня уже не лезет! – взмолилась я.
– Да, ты уникальная девица. А я не могу выбрать. Все хочу – и тирамису, и яблочный штрудель, и грушу под ежевичным муссом. Если я закажу сразу три эти позиции – типа, нам с тобой на двоих. А съем все одна… Ты не будешь меня презирать?
– Вот еще! Конечно, не буду. Но и ты потом не жалуйся на пять килограммов, таинственным образом прилипших к твоей талии.
– Юля, не будь жестокой. Не напоминай. Я и слов-то таких не знаю – талия, килограммы. О чем это ты говоришь? За яблочный штрудель я продам Отечество и план родного завода.
– Наверное, поэтому ты снисходительна к страстям Романа. Ты хорошо его понимаешь. Вы оба не способны сказать себе «нет».
– Да, верно.
– И я точно такая же. – С этими словами я полезла в сумку за сигаретами.
Звонок Никиты заставил меня сорваться с места.
– Юлька, – сказал любимый, – скоро буду дома. Осталось каких-то сто семьдесят кэмэ пропилить.
– Сегодня?! – завопила я.
– Ну да, я же говорю – всего сто семьдесят километров осталось до города. Готовься, малыш. Я страшно соскучился. Уже начинай раздеваться.
Я рванула в сторону супермаркета «Магнит» в таком темпе, словно там бесплатно раздавали нефтяные скважины. Требовалось немедленно остановить групповое самоубийство мышей в моем холодильнике. А из супермаркета с тяжелыми сумками помчусь домой: убирать, драить, варить, жарить.
С Гришей П. мы вместе заканчивали журфак. На курсе он был признанным гением – никто не умел лучше его написать заметку (лаконично, четко) или очерк (емко, выпукло). После университета гений осел в областной газете, где и работал уже многие годы за мизерный оклад. Я время от времени звонила ему, когда возникала потребность в информации. Он всегда разговаривал снисходительным тоном и никак не мог простить мне того, что я «продалась буржуям».
Сам Гриша никому не продался, он публиковал острые, полные социальной желчи статьи, на которые, впрочем, никто не реагировал. Его пространные рассуждения о загубленной чиновниками и олигархами России по сочности языка конкурировали с произведениями, номинированными на Букер. Но лично я рекомендовала бы ему разнообразить темы. Ведь если в каждом номере гундеть об одном и том же, получаются те же самые девять статей о пластиковых окнах. Но мне за них, по крайней мере, хороший гонорар заплатят и премию. А Грише что?
– Гриш, привет, как дела?
– А, Бронникова! Здравствуй, здравствуй, дорогая! Давненько не звонила. Некогда? Деньги зарабатываешь?
– И правда, Гриш, зашиваюсь.
– Уже небось на джип себе заработала? – ревниво поинтересовался приятель.
– Что ты, Гриш. Мне бы с кредитом рассчитаться.
– Каким?
– За квартиру.
– Уже и квартиру себе купила! – возмутился Григорий.
– Да по ипотеке! – успокоила я товарища. – Еще платить и платить.
– А-а… Ну, Бронникова, как жизнь-то? Продолжаешь прославлять городских буржуев?
– Угу. И областных – тоже.
– Ну-ну. Продалась ты, Юля, за булку с маслом.
– С маслом и с икрой, – улыбнулась я.
– Почитываю твои опусы, Анфиса Броневик. Ну… Миленько, – с трудом выдавил Гриша.
– О, мерси. Я тоже всегда с удовольствием читаю твои статьи. Ты так остро пишешь, у тебя великолепный язык. Думаю, ты выражаешь мысли сотен людей, но не все умеют так точно, метко сформулировать суть.
– М-да, – самодовольно согласился Григорий. – Ты, Юля, тоже гораздо большего достигла бы, если б работала над стилем, не ленилась. Лентяйка ты, матушка!
Я прижимала телефонную трубку плечом к уху, руками чистила картошку, а ногой возила по линолеуму половую тряпку – готовилась к приезду любимого. За полчаса до разговора с Гришей я успела пропылесосить квартиру, вытереть пыль, поменять постельное белье, покромсать бефстроганов и поставить его тушиться.
А Гриша, насколько я его знаю, сейчас лежит на продавленном диване, в рваных трениках и с грязной головой. И размышляет над очередной пафосной статьей.
– Да ладно, Гриш! Твоих высот мне все равно не достичь. Да и нужно ли, учитывая, в каком издании я работаю, – подыграла я коллеге (пусть потешится мальчик). – Лучше расскажи-ка о концепции реконструкции центра, разработанной мэрией. У меня тут информация по дому на улице Великих Восстаний. Получается, реконструкция будет стоить огромных нервных затрат и горожанам, и мэрии, и инвесторам.
– Все верно. Три года назад мэрия и городская дума разработали эту программу. Последний год она активно воплощается в жизнь. Несколько центральных улиц будут полностью перестроены. Инвесторы обещают изумить нас невероятными архитектурными красотами. Все старье снесут, возведут новые здания, расширят проспекты. Центр города вскоре будет выглядеть так, как и должен выглядеть центр современного мегаполиса.
– А людей будут выселять в спальные районы.
– Естественно. Ну, выдадут им какую-нибудь компенсацию. С другой стороны, в центре много ветхих домов с деревянными перекрытиями и тараканами. Думаю, неплохо будет получить взамен этого квартиру в новостройке. Но ты права. Обязательно чьи-то интересы будут ущемлены, кого-то ждет инфаркт, кого-то будут выселять с судебными приставами. И про четырехэтажку на улице Великих Восстаний я тоже знаю. Мы публиковали несколько гневных писем от жильцов этого дома, статьи писали про них, давали разъяснительное интервью с Котельниковым, заммэра по градостроительству. Не повезло беднягам. Их дом снесут.
– Но ведь его не обязательно сносить? Можно было бы и отремонтировать!
– А кому он нужен, кроме жильцов? Этот дом на улице Великих Восстаний всем мешает.
