она великолепно подходила для самокруток.
Питер Марлоу встал, снова подпоясал свой саронг и пошел в хижину, предвкушая завтрак. На завтрак, как всегда, будет рисовая каша и слабый чай, но сегодня у группы был еще и кокосовый орех - еще один подарок Кинга.
За те немногие дни, прошедшие после знакомства с Кингом, они стали большими друзьями. Узы дружбы частично поддерживались едой, частично табаком, частично помощью - Кинг за два дня вылечил сальварсаном тропические язвы на лодыжках Мака, а они гноились в течение двух лет. Питер Марлоу знал также, что, хотя трое из них доброжелательно относились к благосостоянию и помощи Кинга, их приязнь к нему была в основном вызвана самим Кингом. Когда вы находились с ним рядом, он излучал силу и уверенность. Все начинали чувствовать себя лучше и сами становились сильнее, казалось, что вы черпали силу из магии, исходившей от него.
- Он чародей! - непроизвольно сказал вслух Питер Марлоу.
Когда он вошел, большинство офицеров в хижине номер шестнадцать еще спали или лежали на койках, дожидаясь завтрака. Он вытащил из-под подушки кокосовый орех, взял скребок и большой малайский нож - мачете. Потом вышел и сел на скамейку. Ловкий удар мачете расколол орех на две совершенно равные половинки. Он слил молоко в котелок и начал осторожно выскребать одну половинку ореха. Кусочки белой мякоти посыпались в молоко.
Вторую половинку ореха он вычистил в отдельную посудину, сложил мякоть в кусок москитной сетки и осторожно выжал в чашку густой сладкий сок. Сегодня была очередь Мака добавлять сок в кашу на завтрак.
Питер Марлоу подумал о том, какая замечательная еда-остаток от кокоса. Богат протеином и совершенно безвкусен. Однако положи в него зубчик чеснока, и он становится весь прочесноченным, четверть сардины, и он весь как бы становился сардиной, а его оболочка придаст аромат многим чашкам с рисом.
Неожиданно почувствовал, что ему безумно хочется съесть орех. Он был так голоден, что не услышал подходящих охранников. Он не чувствовал их присутствия до тех пор, пока они с угрожающим видом не встали в дверях хижины и все пленные поднялись.
Слова Иошима, японского офицера, разорвали тишину.
- В этой хижине есть приемник.
Глава 8
Иошима ждал пять минут, пока кто-нибудь заговорит.
Дейв Девен думал о том, какая сволочь могла выдать их или кто допустил промах. Кто? Питер Марлоу? Кокс? Спенс? Полковники?
А уж потом им овладел ужас, ужас, неправдоподобно связанный с облегчением, что наконец этот день настал. Страх Питера Марлоу был таким же удушающим. От кого исходит утечка? От Кокса? От полковников? Ведь даже Мак и Ларкин не знают то, что знаю я. Господи! Утрам Роуд! Кокс оцепенел. Краешком глаза следя за уклончивыми взглядами остальных, он прислонился к койке, и только прочность столбов спасала его от падения.
Подполковник Селларс был лично ответствен за эту хижину, и его брюки были липкими от страха, когда он вошел в хижину вместе со своим адъютантом, капитаном Форестом. Он козырнул, а лицо его с двойным подбородком было красным и потным.
- Доброе утро, капитан Иошима...
- Утро не доброе. Здесь есть радио. Радио запрещено приказом японской армии. - Иошима был мал ростом, хрупок и необыкновенно опрятен. Сабля самурая висела на его широком поясе. Высокие, до колен, башмаки были начищены до зеркального блеска.
- Мне ничего об этом не известно. Нет. Ничего, - вспыхнул Селларс. Вы! - Дрожащий палец ткнул в Девена. - Вам что-нибудь известно об этом?
- Нет, сэр.
Селларс повернулся и осмотрел обитателей хижины.
- Где приемник?
Молчание.
- Где приемник? - Он был почти в истерике. - Где приемник? Я приказываю немедленно отдать его. Вы знаете, что мы все несем ответственность за выполнение приказов императорской армии.
Молчание.
- Я всех вас предам военному трибуналу, - визжал он, дрожа подбородком. - Вы все получите по заслугам. Вы! Ваше имя?
- Капитан Марлоу, сэр.
- Где приемник?
Потом Селларс заметил Грея.
- Грей! Вы, кажется, являетесь начальником военной полиции! И если здесь есть приемник, только вы несете за это ответственность. Вы должны были доложить об этом властям. Я отдам вас под трибунал, и это будет записано в вашем послужном списке...
- Я ничего не знаю о приемнике, сэр.
- Черт подери, вы должны знать о нем, - визжал Селларс с искаженным и красным лицом. Он помчался в тот конец хижины, где жили пять американских офицеров.
- Браф! Что вам известно об этом?
- Ничего. И надо говорить 'капитан Браф', полковник!
- Я не верю вам. Вы, проклятые американцы, всегда приносите неприятности. Вы недисциплинированный сброд...
- Я не собираюсь слушать эту вашу проклятую чушь!
- Не смейте говорить со мной подобным образом! Добавляйте слово 'сэр' и стойте по стойке 'смирно'.
- Я старший американский офицер и не собираюсь выслушивать оскорбления ни от вас, ни от кого-то другого. У американцев нет радио, это я знаю. В этой хижине нет радио, и это я знаю. И если бы оно было, вы думаете, я так и сказал бы вам, полковник?
Селларс повернулся и, пыхтя, прошел в середину хижины.
- Тогда мы обыщем хижину. Каждый стоит у своей койки. Внимание! Пусть Бог поможет тому, у кого приемник. Я лично прослежу, чтобы его наказали по закону, вы, мятежные свиньи...
- Заткнитесь, Селларс.
Все замерли, когда в хижину вошел полковник Смедли-Тейлор.
- Здесь есть приемник, и я пытаюсь...
- Заткнитесь.
Изможденное лицо Смедли-Тейлора было напряженным, когда он шел к Иошиме, который наблюдал за Селларсом с удивлением и презрением.
- В чем дело, капитан? - спросил он, понимая, что происходит.
- В хижине есть радио, - сказал Иошима и добавил насмешливо: - В соответствии с положениями Женевской конвенции военнопленные...
- Мне прекрасно известен моральный кодекс, - сказал Смедли-Тейлор, стараясь отводить глаза от столбов, стоящих через равные промежутки вдоль хижины. - Если вы считаете, что здесь есть радио, пожалуйста, сделайте обыск. Или если вы знаете, где оно, пожалуйста, возьмите его, и дело будет сделано. У меня очень много дел сегодня.
- Ваша обязанность исполнять закон...
- Моя обязанность - исполнение цивилизованного закона. Если вы ссылаетесь на закон, вы должны сами исполнять его. Дайте нам пищу и медикаменты, которые нам положены!
- Когда-нибудь вы зайдете слишком далеко, полковник.
- Когда-нибудь я умру. Возможно, от апоплексического удара, пытаясь выполнять смехотворные правила, введенные некомпетентной администрацией.
- Я доложу генералу Шима о вашей дерзости.
- Извольте. А потом спросите его, кто распорядился, чтобы каждый человек в лагере ловил ежедневно
