И идиоту было ясно, что царь задушен.
На его шее синели отпечатки чьих-то цепких пальцев.
Чьих-то?
Гм.
– Так… – Лоб Агамемнона покрылся холодной испариной.
Рядом с кроватью валялось еще три тела, в которых Агамемнон с ужасом узнал развлекавших его перед сном роскошных гетер.
Вот кого действительно было жалко.
– Где эта сволочь? – прохрипел Агамемнон, хватаясь за сердце.
Аякс, словно заправский факир, подошел к зашторенному окну царской опочивальни и резким движением руки отодвинул атласную занавеску.
«Сволочь» лежал на подоконнике, связанный по рукам и ногам крепкой веревкой. Рот извращенца был заткнут его же набедренной повязкой.
Маньяк приглушенно замычал, и вытаращенные глаза у него в этот момент были такие же, как и у мертвого Креонта.
– Что же теперь делать? – запричитал Агамемнон. – Что делать?
Аякс осторожно почесал шлем на затылке, что всегда стимулировало его умственную деятельность.
– А что тут сделаешь? – угрюмо пробурчал он. – Нужно как-то срочно избавиться от трупов. Народ-то все равно не в курсе, что никто реально власть Эдипу отдавать и не собирался. Гад на это и рассчитывал, когда свое гнусное преступление совершал. Эдип на подоконнике подтверждаюше замычал.
– Но их же четыре?!! – ужаснулся Агамемнон.
– Кого четыре? – не понял Аякс.
– Трупа!!!
– А… не беда, я и это уже предусмотрел. – И могучий герой, выйдя из царской спальни, вкатил в нее большую деревянную тачку с одним колесом, – Вот, я ее еще утром в песчаном карьере у дворца заприметил.
– И где мы их прикопаем?
– Да там же в карьере и прикопаем… Громко матерясь, великие герои погрузили в тачку одну из мертвых гетер и взгромоздили, на нее задницей кверху – труп Креонта.
Композиция вышла довольно неприличной, и Агамемнон отпустил Аяксу пару увесистых оплеух, ибо трупы в таких позах укладывал именно он.
Царя перевернули, и Аякс отвез первую партию покойников в карьер. Агамемнон же остался сторожить мычащего маньяка, изучая синие отеки на шеях лежавших у кровати двух гетер. У него прямо слезы на глаза наворачивались, когда он вспоминал, что вытворял с этими кисками несколько часов назад в своих гостевых покоях.
– Я убью тебя, сволочь, – в расстроенных чувствах прошипел Агамемнон на ухо дергающемуся Эдипу. – Так и знай. Клянусь томящимся в Тартаре Кроном, я тебя убью.
Вскоре Аякс приволок пустую тачку, в нее поспешно были уложены оставшиеся девушки и брыкающийся Эдип…
В песчаном карьере за дворцом было тихо и как-то даже умиротворенно. Ярко светила полная осенняя луна, и было в этом что-то инфернально поэтическое.
Развязав Эдипа, Аякс с отвращением швырнул ему совковую лопату:
– Давай, придурок, копай.
У Эдипа появилась слабая надежда, что его сегодня не убьют, и он с двойным энтузиазмом налег на лопату.
Стоявшие в сторонке от углубляющейся братской могилы великие герои мрачно решали, что делать дальше.
– Убить сейчас мы его не можем, – устало рассуждал Аякс. – Нельзя оставлять Фивы без царя, никак нельзя.
– По мне так уж пусть лучше будут совсем без царя, чем с этим, – горько усмехнулся Агамемнон.
– Короче, – Аякс беспрестанно чесал шлем, – извращенца пока не трогаем, но следим за каждым его шагом. Ждем удобного случая, а тогда уберем без шума и пыли. Ну, вроде как шел в туалет и в выгребную яму случайно упал или подавится за обедом котлетами по-финикийски.
– Чем подавится? – переспросил Агамемнон.
– Фиником, – раздраженно ответил Аякс. – Ну ты меня и удивляешь. Да какая разница, как мы его уберем! Главное – сделать это тихо и незаметно.
– Легко сказать, он ведь царь!
– Да какой он там царь, – Аякс презрительно сплюнул, – не смеши меня…
Ладно, – кивнул Агамемнон, – будь по-твоему… А Эдип, быстро выкопавший могилу, уже тащил за правую ногу к яме убитого им же Креонта, ибо не знал он в тот момент, что укокошил час назад в царской спальне собственного родного троюродного сводного брата.
