-- Тай-Пэн, -- раздался в темноте голос Мэй-мэй: они лежали на уютной кровати в их спальне, -- могу я съездить в Макао? На несколько дней? Детей я возьму с собой.
-- Тебе надоела жизнь в поселении?
-- Нет. Только трудно здесь без всех моих одеждов и детских игрушек. Всего на несколько дней, хейа?
-- Я уже говорил тебе о том, что за вас назначена награда, и я...
Она остановила поток его слов поцелуем и теснее прижалась к его теплому телу.
-- Ты так приятно пахнешь.
-- Ты тоже.
-- Эта Мэ-ри Син-клер. Она мне понравилась.
-- Она... она очень смелая девушка.
-- Странно, что ты послал женщину. Это на тебя не похоже.
-- У меня не было времени искать кого-то другого.
-- Она фантастически хорошо говорит на кантонском и мандаринском.
-- Это тайна для всех. Ты никому не должна говорить об этом.
-- Конечно, Тай-Пэн.
Темнота сгустилась для них, и на время каждый погрузился в свои сокровенные мысли.
-- Ты всегда спал без одеждов? -- спросила она.
-- Да.
-- Как же у тебя нет простуды?
-- Не знаю. В горах Шотландии холоднее, чем здесь. В отрочестве я был очень беден.
-- Что такое 'отрочество'?
-- Детские годы. Она улыбнулась.
-- Мне нравится думать о тебе, как о маленьком. Но теперь ты больше не бедный. И две из трех вещей уже осуществились. Не так ли?
-- Каких вещей? -- спросил он, вдыхая ее тонкий аромат и ощущая телом гладкий теплый шелк ее ночной рубашки.
-- Первая была -- перевезти серебро, помнишь? Вторая -- отвести от Гонконга все опасности. А какая третья?
Она повернулась к нему и положила ногу поверх его ноги. Он продолжал лежать неподвижно; через шелк он чувствовал прикосновение ее бедра и ждал с внезапно пересохшим горлом.
-- Безопасность Гонконга еще под вопросом, -- выговорил он.
Ее рука отправилась путешествовать по его телу.
-- Вы торговали в этом году, значит этот вопрос решен, разве нет? Так что вторая вещь скоро осуществится.
-- Если йосс будет к нам благосклонен.
Его рука неторопливо приоткрыла ее рубашку и заскользила по нежной коже. Он помог ей раздеться, зажег свечу и откинул шелковые простыни в сторону. Он смотрел на нее, завороженный загадочной, чудесной красотой ее тела, напоминающего своей ровной светящейся прозрачностью растаявший фаянс.
-- О, это волнует меня -- когда ты смотришь вот так, а я знаю, что нравлюсь тебе.
И они предались любви -- неспешно, с томной негой. Позднее она спросила:
-- Когда ты намерен вернуться на Гонконг?
-- Через десять дней. -- Десять дней, подумал он. Потом я отберу для нас людей Ву Квока в Абердине, а на следующий вечер -- бал.
-- Я поеду с тобой?
-- Да.
-- А новый дом уже будет готов к тому времени?
-- Да. Там вы будете в безопасности. -- Его рука покоилась на ее бедре, кончиком языка он легонько пробежал по ее щеке и дальше, к шее.
-- Я рада, что буду жить на Гонконге. Там я смогу чаще видеться со своим учителем. Я уже много месяцев толком не разговаривала с Гордоном. Может быть, у нас опять получится начать еженедельные уроки? Мне нужно выучить много новых и красивых слов. Как он поживает?
-- Прекрасно. Я видел его перед самым отъездом. После недолгого молчания она мягко заметила:
-- Это нехорошо, что ты поссорился со своим первым сыном.
-- Знаю.
-- Я поставила три свечи, чтобы твой гнев улетел на Яву и ты простил его. Когда ты простишь его, я бы хотела познакомиться с ним.
-- Познакомишься. Со временем.
-- Можно мне съездить в Макао перед Гонконгом? Пожалуйста. Я буду очень осторожна. Детей я оставлю здесь. Здесь им не будет грозить никакая опасность.
-- Что это тебе так понадобилось в Макао?
-- Ну, разные вещи и... это секрет, очень хороший, сюрпризный секрет. Всего на несколько дней? Пожалуйста. Если хочешь, пошли со мной Маусса и еще кого хочешь.
-- Это слишком опасно.
-- Теперь не опасно, -- возразила Мэй-мэй, зная, что их имена вычеркнуты из списка, и до глубины души удивляясь, почему Струан не захлопал в ладоши от восторга, -- как это сделала она, -- когда сообщил ей, что Дзин-куа уладил дело с наградой за их головы. Ай-йа, подумала она, европейцы очень странные люди. Очень. -- Теперь опасности нет никакой. Но даже и так я буду очень осторожна.
-- Почему это вдруг стало важно? Что за секрет?
-- Сюрпризный секрет. Я скажу тебе очень скоро. Но пока секрет.
-- Я подумаю об этом. А теперь -- спать.
Мэй-мэй довольно расслабилась, уверенная, что через несколько дней она отправится в Макао и что существует много способов, с помощью которых женщина может добиться своего в споре с мужчиной -- хорошим или плохим, умным или глупым, сильным или слабым. Мое бальное платье будет наилучшейшим, самым наилучшейшим из всех, думала она в радостном возбуждении. Мой Тай-Пэн будет гордиться мной. Очень сильно гордиться. Он будет гордиться мной так, что женится на мне и сделает своей Тай-тай -- Верховной госпожой.
И ее последняя мысль, перед тем как она погрузилась в сладкий сон, была о ребенке, зреющем в ее чреве. Ему всего несколько недель. Мой ребенок будет мальчиком, пообещала она себе. Сыном, которым он будет гордиться. Два изумительных сюрпризных секрета для него, которыми он будет гордиться.
-- Не знаю, Варгаш, -- просительно произнес Струан. -- Тебе лучше справиться об этом у Робба. Он понимает в цифрах лучше меня.
Они находились в личном кабинете Струана, на столе лежал раскрытый гроссбух. В широко распахнутые окна врывался гул Кантона, тучи мух носились по комнате. Стоял теплый весенний день, и по сравнению с зимой заметно усилилась вонь.
-- Дзин-куа очень торопит нас с окончательным заказом, сеньор, и...
-- Это я знаю. Но до тех пор, пока он не передаст нам свой окончательный заказ на опиум, мы не можем назвать ему точную цифру. Мы даем лучшую цену за чай и лучшую за опиум, так в чем же задержка?
-- Не знаю, сеньор, -- ответил Варгаш. Он не спросил, хотя ему очень хотелось, почему 'Благородный Дом' платит Дзин-куа за чай на десять процентов больше остальных торговцев и продает ему отборный индийский опиум из Падвы на десять процентов ниже текущей рыночной цены.
-- А, к дьяволу все это! -- воскликнул Струан, наливая себе чаю. Он жалел, что отпустил Мэй-мэй в Макао. Он послал с ней А Сам, а также отрядил им в охрану Маусса и нескольких ма гросов. Она должна была вернуться вчера, и до сих пор еще не появилась. Конечно, ничего тревожного в этом не было: время пути от Макао до кантонского поселения никогда нельзя было рассчитать точно. Как и любой переезд по морю вообще. Когда ты целиком зависишь от воли ветра, подумал он с сарказмом. Если бы она была на этом ночном горшке с трубой, все было бы иначе. Пароходы могут ходить по расписанию, им дела нет до ветров и отливов, черт бы их побрал.
