от группы торговцев и спустился к воде. Здесь он в первый раз повернулся к острову спиной и устремил взор по ту сторону огромной гавани, туда, где. в тысяче шагов от него, лежал материковый Китай
Полуостров, своим острым концом врезавшийся в бухту, которая кольцом огибала его, был низменным, с девятью приземистыми холмами. Он назывался Цзюлун -- торговцы произносили 'кулун' -- что означало 'девять драконов'. К северу от него лежали бескрайние неизведанные земли Китая.
Струан прочел все книги, написанные в разное время тремя европейцами, которым удалось побывать в Китае и вернуться обратно: Марко Поло, почти шесть столетий назад, и двумя католическими священниками, которым было позволено посетить Пекин в середине XVII века. Из этих книг он не почерпнул почти ничего.
Последние двести лет европейцам не разрешалось путешествовать по Китаю. Однажды Струан вопреки существующему закону углубился на милю внутрь страны, когда продавал опиум на побережье недалеко от Сучжоу. Но китайцы повели себя враждебно, а с ним не было никого, кроме его первого помощника. Однако не враждебность заставила его повернуть назад. Лишь неисчислимость людских толп и неоглядность земель.
Кровь Христова, думал он. Ведь мы же абсолютно ничего не знаем о самой древней и многочисленной нации на земле, 'то кроется там внутри?
-- Лонгстафф собирается прибыть на берег? -- спросил Робб, подходя к нему.
-- Нет, Робби, мой мальчик. У его превосходительства есть дела поважнее.
-- Какие это?
-- Ну, скажем, чтение и составление донесений. И заключение тайных договоренностей с адмиралом
-- Зачем?
-- Затем, чтобы поставить торговлю опиумом вне закона. Робб рассмеялся.
-- Я вовсе не шучу. Как раз по этому поводу он сегодня и хотел меня видеть. Меня и адмирала. Он собирался спросить моего совета, когда ему лучше отдать приказ. Адмирал заверил нас, что флоту не составит труда проследить за его неукоснительным выполнением.
-- Боже милостивый! Лонгстафф что, сумасшедший?
-- Нет Он всего лишь простоват.-- Струан закурил сигару.-- Я посоветовал ему обнародовать приказ, когда пробьет четыре склянки.
-- Это безумие! -- воскликнул Робб.
-- Это очень мудрый ход. Они договорились, что флот не должен ни во что вмешиваться в течение недели, 'чтобы дать Китайским торговцам время избавиться от своих запасов'.
-- Но что прикажете делать потом? Без опиума нам конец. Всей Китайской торговле конец. Бесповоротный.
-- Сколько у нас есть наличными, Робб? Робб огляделся, убедился, что поблизости никого нет, и заговорил, понизив голос:
-- У нас есть серебро в Шотландии. Миллион сто тысяч фунтов стерлингов в нашем банке в Лондоне. Около ста тысяч серебром здесь. Нам должны три миллиона за конфискованный опиум. На 'Багровом Облаке' опиума на двести тысяч фунтов по сегодняшним рыночным ценам. Потом...
-- 'Багровое Облако' можешь вычеркнуть, приятель. Мы его потеряли.
-- Надежда пока остается, Дирк. Давай дадим им еще месяц. На складах у нас опиума еще на сто тысяч. Мы должны девятьсот тысяч по срочным траттам.
-- Во что нам обойдется содержание компании в следующие полгода?
-- Ста тысяч должно хватить на корабли, выплату жалованья и мзду китайцам.
Струан на мгновение задумался.
-- К завтрашнему дню среди торговцев поднимется паника. Ни один из них, исключая, пожалуй, Брока, не в состоянии сбыть весь свой опиум за неделю. Позаботься о том, чтобы весь наш опиум сегодня же был переправлен на берег. Я думаю...
-- Лонгстаффу придется отменить приказ, --с растущей тревогой заговорил Робб. -- У него просто нет иною выхода. Он разорит казну и...
-- Может быть, ты все-таки выслушаешь меня? Завтра, когда начнется паника, собери каждый тэйл, который у нас есть, и каждый тэйл, который ты сможешь занять, и начинай скупать опиум. Ты должен суметь приобрести его по десять центов за доллар.
-- Нам и свой-то не успеть продать за неделю, не говоря уже о чужом.
Сгруан стряхнул пепел с сигары.
-- За день до того, как закон должен будет вступить в силу, Лонгстафф его отменит.
-- Не понимаю.
-- Все дело в гом, чтобы сохранить свое лицо, Робб. Когда адмирал откланялся, я объяснил Лонгстаффу, что запрет на опиум подорвет всю торговлю с Китаем. Черт меня побери, сколько раз ему нужно это объяснять! Затем я указал, что если он отменит свой приказ сейчас же, то потеряет лицо и заставит адмирала -- человека порядочного и благонамеренного, но совершенно не разбирающегося в коммерции -- потерять свое. Единственное, что остается, это отдать приказ, как было условлено, а затем, сохраняя адмиралу -- а заодно и себе -- лицо и место, отменить его. Я пообещал тем временем растолковать адмиралу все тонкости здешней торговли. Кроме этого, через три дня назначена еще одна встреча с Ти- сеном, а такой приказ не может не заслужить одобрения китайцев и, следовательно, поставит их в невыгодное положение на переговорах. Лонгстафф целиком со мной согласился и попросил держать все это в секрете.
Лицо Робба просветлело.
-- Ах, Тай-Пэн, где еще найти такого человека, как ты! Но кто может гарантировать, что Лонгстафф отменит свое рас-поряжение?
В кармане Струана лежал подписанный указ, датированный шестым днем, считая от сегодняшнего, который отменял запрет на торговлю опиумом. Лонгстафф буквально силой всунул эту бумагу ему в руки. 'Вот, Дирк, возьми лучше сейчас, тогда я не забуду его вовремя подписать. Чертнязьми! Вся эта бумажная волокита. . ну, ты понимаешь, -- ужасно. Но лучше до поры никому его не показывать'.
-- Неужели ты не отменил бы такое глупое распоряжение, Робби?
-- Да, да, конечно. -- Робб был готов расцеловать брата. -- Если у нас шесть дней, и никто ничего не знает наверняка, мы заработаем целое состояние.
-- Именно. -- Взгляд Струана заскользил по гавани. Он обнаружил ее лет двадцать с небольшим тому назад. Тайфун краем зацепил его корабль в открытом море, и, хотя он успел приготовиться к шторму, ему не удалось вырваться, и ураган неумолимо увлекал их к берегу. Они шли под одними снастями, тяжело продвигаясь вперед. Полуденное небо и горизонт были неразличимы за чудовищными пластами воды, которые Повелители Ветров срывали с поверхности океана и швыряли на них. Потом, уже совсем недалеко от берега, цепи штормовых якорей полопались в этом аду, и Струан понял, что корабль обречен. Море подхватило их и бросило на прибрежные скалы. Каким-то чудом порыв ветра изменил их курс на долю градуса, и, миновав скалы, они очутились в узком, шириной каких-нибудь триста ярдов, проливе, не указанном ни на одной карте. Этот пролив образовывала с материком восточная оконечность Гонконга -- в конце его их ждала спасительная гавань.
Тот тайфун вывел из строя большую часть торгового флота в Макао и потопил десятки тысяч джонок по всему побережью. Но корабль Струана и джонки, прятавшиеся в гавани Гонконга, переждали его безо всякого для себя ущерба. Когда шторм утих, Струан проплыл вокруг острова, чтобы нанести его на карту. Затем отложил эту информацию в своей голове и начал строить тайные планы.
И вот теперь, Остров, когда ты наш, теперь я могу уехать, думал он, чувствуя, как на него накатывается теплая волна радостного возбуждения. Теперь -- парламент.
Прошло уже много лет с тех пор, как Струан понял, что единственный инструмент, с помощью которого он сможет защитить 'Благородный Дом' и новую колонию Империи, находится в Лондоне. Подлинным средоточием власти на земле был британский парламент. Став его членом, опираясь на ту власть, которую дадут ему несметные богатства 'Благородного Дома', он сумеет подчинить себе управление политикой Империи в Азии, как сейчас подчинил себе Лонгстаффа. Да.
Несколько тысяч фунтов посадят тебя на парламентскую скамью, размышлял Струан. Хватит добиваться
