указала веером на 'Белую Ведьму'. Она все еще дрожала от страшного осознания того, что Гордон Чен подумал, будто она желает смерти ее обожаемого Тай-Пэна. -- Тот другой -- бесценный нефрит. Бесценный, ты слышишь? Неприкосновенный, клянусь богами. Как смеешь ты быть таким дерзким, чтобы думать иначе.
Облегчение, которое он испытал, было почти осязаемым.
-- Простите меня, повелительница. Я бы поклонился тысячу раз здесь и сейчас, чтобы показать, насколько глубоко мое раскаяние, но это могло бы показаться странным вашей рабыне, -- скороговоркой забормотал он, нарочно смешивая мандаринские слова с сучьжоу. -- На какой-то миг дьявол пролез в мою дурную голову, и я недостаточно хорошо вас понял. Конечно, я никогда, никогда в жизни не стал бы сравнивать эти корабли, один с другим.
-- Хорошо, -- сказала она. -- Если хоть один волосок пеньковой веревки, хоть одна щепка упадут с того, другого, я последую за нечестивцем, который осмелится осквернить несравненное совершенство такого нефрита, в самое чрево ада и там ногтями раздеру ему мошонку, вырву глаза и скормлю ему его собственные внутренности!
Гордон Чен содрогнулся в душе, но голос его по-прежнему оставался спокойным и почтительным.
-- Не беспокойтесь, высокочтимая госпожа. Не беспокойтесь. Я отобью сто низких поклонов в наказание за то, что не понял разницы между драгоценным нефритом и деревом. Я никогда бы не дал повода... мне бы ни в коем случае не хотелось, чтобы у вас осталась хоть тень сомнения в том, что я понял все правильно.
-- Хорошо.
-- А сейчас, если вы извините меня, высокочтимая госпожа, я немедленно, не откладывая, займусь своим делом.
-- Твое дело еще не закончено, -- резко произнесла она. -- И приличия требуют, чтобы вы выпили еще чаю. -- Она повелительно хлопнула в ладоши и приказала А Сам приготовить свежий чай. И горячие полотенца. Когда А Сам вернулась, Мэй-мэй заговорила на кантонском: -- Я слышала, в скором времени многие корабли отплывают в Макао, -- сказала она.
Тут Гордон Чен сразу понял, что Брока следует устранить в Макао, и без промедления.
Лицо А Сам озарилось улыбкой.
-- Вы думаете, мы тоже поедем? О, я была бы счастлива вновь увидеть Макао. -- Она игриво посмотрела на Гордона Чена: -- Вы знаете Макао, досточтимый господин?
-- Конечно, -- ответил он. Обычно рабыня не осмелилась бы обратиться к нему. Но он знал, что А Сам была посвящена во многие секреты Мэй-мэй, являлась ее личной рабыней и потому имела некоторые особые привилегии. К тому же он находил ее очень хорошенькой -- для девушки-танка. Он перевел взгляд на Мэй-мэй: -- К сожалению, я не смогу поехать туда в этом году. Хотя многие из моих друзей постоянно ездят туда и обратно.
Мэй-мэй кивнула.
-- Ты слышал, что варварский сын Отца был помолвлен вчера вечером? Можешь ты себе представить? С дочерью его врага. Совсем невероятные люди эти варвары!
-- Да, -- сказал Гордон Чен, удивляясь про себя, что Мэй-мэй сочла необходимым еще раз пояснить ему, что Брок должен исчезнуть с лица земли. Не может же быть, чтобы она хотела уничтожения всей семьи? -- Неслыханно.
-- Хотя до их отца мне дела нет: он стар, и, если боги справедливы, его йосс скоро кончится. -- Мэй-мэй тряхнула головой, заставив зазвенеть все нефритовые и серебряные украшения. -- Что же касается девушки, ну, я полагаю, она принесет своему мужу хороших сыновей -- хотя я действительно не в состоянии себе представить, что мужчина может найти в таком толстоногом, коровногрудом создании.
-- Да, -- согласно кивнул Гордон. Значит, Брока убивать не нужно. И дочь тоже. Остаются мать и брат. Мать -- крайне маловероятно, следовательно, это брат -- Горт. Но почему только брат, почему один только Горт Брок? Почему не отец и брат? Ведь оба представляют очевидную опасность для Тай-Пэна. Уважение Гордона к своему отцу увеличилось невероятно. Как тонко с его стороны представить дело так, будто Мэй- мэй сама вздумала уничтожить Горта! Как хитро он поступил, прозрачно намекнув на это Мэй-мэй, которая обратилась к Дзин-куа, который обратился ко мне! Какой это изысканный план! Конечно, говорил он себе, это означает, что Тай-Пэн знал о том, что Мэй-мэй передала секретную информацию дальше -- должно быть, он специально дал ей эти сведения, чтобы Дзин-куа оказался у нее в долгу. Но знает ли он, следовательно, и о Триадах? И обо мне? Разумеется, нет.
Он почувствовал себя очень усталым. Его разум был измотан чрезмерным напряжением этого разговора и постоянным ощущением близкой опасности. И его серьезно тревожило то, что мандарины усилили гонения на Триад в Квантуне. А также в Макао. И даже в Тай Пинь Шане. У мандаринов было много агентов среди обитателей холма, и, хотя большинство из них были ему известны и четверо из них уже устранены, тревога, которую несло с собой их присутствие, действовала на него угнетающе. Если станет известно, что он возглавляет движение Триад на Гонконге, он уже никогда не сможет вернуться в Кантон, и жизнь его не будет стоить даже испражнений самого бедного владельца сампана.
И, опять же, рассудок его растворялся в изысканном благоухании Мэй-мэй и в откровенной, животной привлекательности А Сам. Я бы не прочь покрыть рабыню, подумал он. Но это будет неразумно. И опасно. Разве что Мать сама мне предложит. Лучше скорее вернуться в Тай Пинь Шан в объятия его наложницы, самой дорогой из всех на холме. Клянусь богами, она почти стоит той тысячи тэйлов, которую я за нее заплатил. Сегодня мы будем любить друг друга десять раз десятью разными способами.
Он улыбнулся про себя. Будь честен, Гордон, это произойдет всего лишь трижды. Да и трижды-то, если поможет йосс -- но зато как это будет чудесно!
-- Я опечален, что не смогу поехать в Макао, -- сказал он. -- Я полагаю, все новые родственники Отца по браку отправятся туда? Особенно сын?
-- Да, -- ответила Мэй-мэй, сладко вздохнув: теперь она знала, была уверена, что ее поняли правильно. -- Я так думаю.
-- Ха!-- с отвращением воскликнула А Сам. -- Для всех настанет великая радость, когда сын покинет Гонконг.
-- Почему? -- заинтересовалась Мэй-мэй, и Гордон Чен тоже насторожился, в миг забыв о своей усталости.
А Сам приберегала эту редкую новость как раз для такого вот драматичного момента.
-- Этот сын -- настоящий варварский дьявол. Он ходит в один из варварских борделей два или даже три раза в неделю.
Она замолчала и принялась заново наполнять их чашки.
-- Ну, продолжай же, А Сам, -- нетерпеливо приказала Мэй-мэй.
-- Он бьет их, -- со значением сказала рабыня.
-- Возможно, они не могут угодить ему, -- заметила Мэй-мэй. -- Хорошая взбучка никак не повредит этим варварским шлюхам.
-- Да. Но он порет их кнутом и терзает их, прежде чем лечь с ними.
-- Что, каждый раз? -- недоверчиво спросила Мэй-мэй.
-- Каждый раз, -- уверенно ответила А Сам. -- Он платит за битье, а потом платит за... ну, за очень короткую игру -- потому что, похоже, это все, что следует дальше. Пф-ф-фт! Только оказался внутри -- и сразу готово, -- она щелкнула пальцами, -- просто вот так!
-- Ха! Откуда ты все это знаешь, а? -- требовательно спросила Мэй-мэй. -- По-моему, ты заслуживаешь хорошего щипка. Мне кажется, ты все это просто выдумываешь, рабыня со ртом, наполненным навозными жуками!
-- Я ни в коем случае ничего не выдумываю, Мать. Эта варварская мадам... ну, старая ведьма с невозможным именем? Та, которая со стеклянными глазами и невероятными вынимающимися зубами?
-- Фортерингилл? -- спросил Гордон Чен.
-- Совершенно верно, досточтимый господин. Фортерингилл. Так вот, у этой мадам самый большой дом в Куинз Тауне. Недавно она купила шесть девушек-танка и одну девушку из Кантона. Одна из...
-- Девушек-танка было пять, -- поправил ее Гордон Чен.
-- Ты занимаешься и этим тоже? -- вежливо поинтересовалась Мэй-мэй.
