-- Послушай, отец, -- торопливо заговорил он. -- Дядя Робб прав. Брок отступится, когда цена дойдет до...
-- Во имя Христа, не начинай все с начала, парень. Kpyглый холм принадлежит 'Благородному Дому'.
Кулум беспомощно посмотрел на отца. Потом молча зашагал к столику аукциониста.
-- Какого дьявола, что с ним такое? -- спросил Струан у Робба.
-- Ума не приложу. Он сегодня целый день места себе не находит, прямо как сука во время течки.
В этот момент Струан заметил Сару. Она стояла у края толпы с бледным лицом, похожая на статую. Карен прижалась к ее боку. Струан взял Робба под руку и повел к ним.
-- Ты ведь еще ничего не говорил Саре, Робб, не так ли? О том, что остаешься?
-- Нет.
-- Сейчас самый подходящий момент. Теперь вы снова богаты.
Они подошли к Саре, но она их не замечала.
-- Пливет, дядя Дилк, -- сказала Карен. -- Можно мне поиглать вашими класивыми килпичиками?
-- Они в самом деле настоящие, Дирк? -- проговорила Сара, не отрывая взгляда от серебра.
-- Да, Сара, -- ответил ей Робб.
-- Одному Богу известно, как тебе это удалось, Дирк, но спасибо тебе. -- Ребенок зашевелился у нее в животе, она поморщилась и достала нюхательные соли. -- Это значит... это значит, что мы спасены, не так ли? -- Да, -ответил Струан.
-- Мамочка, ну можно мне поиглать одним таким? -- пронзительно прокричала ей Карен
-- Нет, дорогая. Беги поиграй где-нибудь. -- Сара подошла к Струану и поцеловала его, из глаз ее катились слезы. -- Спасибо тебе.
-- Не благодари меня, Сара. Цена такого количества металла очень высока -- Струан коснулся рукой шляпы и оставил их одних.
-- Что он имел в виду, Робб? Робб рассказал ей.
-- Я все равно уезжаю, -- устало произнесла она. -- Сразу, как только буду в состоянии. Как только родится малыш.
-- Да Так будет лучше всего.
-- Я молю Бога, чтобы ты не нашел ее.
-- О, не надо опять об этом, Сара. Пожалуйста, прошу тебя. Сегодня такой необыкновенный день. Мы снова богаты. Теперь ты сможешь иметь все, что только пожелаешь.
-- Может быть, мне ничего другого и не нужно, кроме настоящего мужчины в семье. -- Сара тяжело двинулась к баркасу и, когда Робб повернулся следом, чтобы проводить ее, резко бросила: -- Спасибо, как- нибудь сама управлюсь. Карен, дорогая, пойдем-ка.
-- Как тебе будет угодно, -- ответил Робб и направился вдоль берега в противоположную сторону. Некоторое время он не мог разыскать Струана в толпе. Потом, подойдя почти к самому помосту, он наконец увидел его. Дирк весело болтал с Аристотелем Квэнсом. Робб присоединился к ним.
-- Приветствую тебя, Робб, дружище, -- экспансивно обратился к нему Квэнс. -- Прими мои поздравления. Это был восхитительный жест. Я как раз говорил об этом Тай-Пэну. Великолепный. Во всем достойный 'Благородного Дома'. -- Он повернулся к Струану, его уродливое лицо лучилось от радости. -- Кстати, ты должен мне пятьдесят гиней.
-- Ничего подобного!
-- Портрет Кулума. Он уже готов. Ты, конечно, забыл о нем.
-- Мы сошлись на тридцати гинеях, и ты уже получил десять в задаток, клянусь Господом!
-- В самом деле? Черт меня возьми совсем! Ты уверен?
-- Где сейчас Шевон?
-- Она, как я слышал, больна, бедняжка. -- Квэнс взял понюшку табаку. -- Королевские у тебя манеры, мой мальчик, поистине королевские. Могу я получить ссуду? Говорю сразу, деньги нужны для благого дела.
-- Чем же она больна?
Квэнс огляделся и сказал, понизив голос:
-- Сохнет от любви.
-- К кому?
Квэнс нерешительно помолчал мгновение.
-- К тебе, приятель.
-- О, катись ты к черту, Аристотель! -- сердито бросил Струан.
-- Хочешь верь, хочешь нет. Я-то знаю. Она уже несколько раз о тебе справлялась.
-- Во время сеансов?
-- Каких сеансов? -- переспросил Квэнс с невинным видом.
-- Сам знаешь каких.
-- Сохнет от любви, мой мальчик. -- Старичок расхохотался. -- А теперь, когда ты снова богат, держи ухо востро: нале тит, как ураган, снесет тебя с ног -- да прямо на сено! Клянусь бессмертной мошонкой Юпитера, на сене она должна быть восхитительна! Всего пятьдесят гиней, и я оставлю тебя в покое на целый месяц.
-- Что это за 'благое дело', о котором ты говорил?
-- Я говорил о себе, мой мальчик. Мне нужно лекарство. Последнее время я, знаешь ли, стал прихварывать.
-- Ага, и я догадываюсь, в чем тут дело. Седина в бороду, а бес в ребро. Для человека твоего возраста это просто отвратительно!
-- Ах, как ты, должно быть, счастлив, мой милый. Должен признать, я великолепен. Пятьдесят монет на поддержание обедневшего гения -- это не сумма.
-- Получишь свои двадцать гиней, когда картина будет у меня. -- Струан наклонился к нему и со значением прошептал: -- Аристотель, хочешь получить заказ? Скажем, фунтов на сто? Золотом?
Квэнс тут же протянул руку ладонью вверх.
-- Я твой человек. Вот моя рука. Кого я должен бить? Струан рассмеялся и рассказал ему о бале, о конкурсе и о судействе.
-- Черт меня возьми, да никогда в жизни! -- взорвался Квэнс. -- Я что, похож на круглого идиота? Ты хочешь, чтобы меня оскопили? Загнали в гроб в расцвете лет? Хочешь, чтобы на меня устроили охоту все красотки Азии? Превратили в парию? Подвергли остракизму? Ни за что!
-- Только человек твоих знаний и достоинств, твоего...
-- Никогда, клянусь Богом! И это предлагаешь мне ты, кого я бывало называл своим другом, -- ты за жалкую сотню фунтов готов подвергнуть меня смертельной опасности. Да, клянусь Богом! Именно смертельной опасности! Быть всеми ненавидимым изгоем, погубить свою жизнь, умереть до срока... две сотни даешь?
-- По рукам! -- кивнул Струан.
Квэнс запустил шляпу в воздух, подпрыгнул, щелкнув каблуками, и любовно стиснул свое брюшко. Потом одернул пурпурный шелковый жилет, поднял шляпу с земли и насадил ее себе на голову, лихо заломив на затылок.
-- Ай, Тай-Пэн, ты и вправду князь. Кто, кроме меня, Аристотеля Квэнса, отважился бы на такое? Кто, кроме меня, был бы самой подходящей кандидатурой? Идеальной! О, изумительный Квэнс! Король всех художников! Две сотни. Деньги вперед.
-- После конкурса.
-- Ты что, не доверяешь мне?
-- Нет. Ты можешь удрать. Или тебя одолеют ваперы.
-- Да я со смертного одра слезу, чтобы быть судьей в таком конкурсе. Если уж на то пошло, я бы даже вызвался добровольцем. Да, клянусь кровью Рембрандта, я бы сам с радостью заплатил... я бы заплатил сто гиней, чтобы добиться этой привилегии, даже если бы мне пришлось на коленях ползти к Броку и клянчить их у него взаймы.
-- Что?
