Копрей промолчал, ну а Зевс на Олимпе в это позднее время уже сладко дрых в обнимку… нет, не с очередной прекрасной феминой… а с большой бутылью, в которой весело плескались остатки пенной амброзии.
– Что за хряк? – поинтересовался Софоклюс. – Давай колись, приятель!
Посланец, не удержавшись, еще раз с подвыванием зевнул.
– Никто не знает, что это за напасть…
– Как обычно, – вставил Геракл.
– Хряк время от времени появляется на горе Эриманфе и опустошает окрестности города Псофиса.
– Значит, снова Аркадия, – смекнул Софоклюс.
– С недавних пор в Псофисе по ночам стали исчезать архитектурные произведения искусства: статуи, предметы зодческой старины.
– Ну, это обычное дело, – улыбнулся Геракл. – Уличные воришки.
– Воришки? – вытаращился Копрей. – Тогда за каким сатиром они разобрали и унесли мраморный городской фонтан вместе с писающим мальчиком, изображающим Посейдона в детстве?
– Действительно, – согласился Софоклюс, – совершенно бессмысленное преступление, если только воры не пришли из соседнего города, в котором нет писающего мальчика.
– Но ведь появись он где в Греции, об этом сразу же станет известно. Фонтан уникален!
И греки глубоко задумались.
– Мне бы ваши проблемы, – завистливо вздохнул золотой баран, кутаясь в старый грубый хитон.
– Сатир побери! – через пять минут выругался Копрей. – А я-то чего тут с вами стою как дурак и думаю? Это ведь не мои проблемы. Сами с этим хряком разбирайтесь, а я возвращаюсь в Микены досыпать.
– Погоди, – рявкнул Геракл, – ты забыл мой четвертый подвиг.
– Да-да, я здесь, – отозвался божественный механизм, подбегая к Копрею. – Мой друг, я очень рассчитываю, что путь в Микены будет долгим.
– Часа три, – подтвердил невыспавшийся посланец.
– О… – Копытное в предвкушении закатило светящиеся глаза.
Геракл с Софоклюсом сочувственно поглядели на Копрея.
Бедняга и не подозревал, во что ввязался.
Теперь немного о Херакле.
И пьяному (да и трезвому) циклопу было ясно, что опередить Геракла в совершении четвертого героического подвига самозванцу ни за что не удастся.
Херакл пришел в Аркадию, когда сын Зевса вместе с керинейским бараном уже отбыл восвояси, везя свой трепливый трофей обратно в Тиринф.
Понятно, что самозванец об этом ничегошеньки не знал, облазив все холмистые окрестности, где в конечном счете был атакован голодными бродячими собаками. В качестве сытного обеда Херакл собачкам явно не годился, поэтому напали они на него исключительно из-за его несколько экзотического одеяния.
Убегая от настырных бродячих шавок, Херакл проклял всё на свете, сетуя на нерадивую свою, горемычную судьбу и преисполнившись еще более глубокой ненависти к удачливому блистательному Гераклу.
Добежав до ближайшей речки, самозванец прыгнул в нее с высокого обрыва, однако речка, к несчастью, оказалась небольшим ручейком, в чем Херакл смог убедиться, уже подлетая к близкой земле. Что и говорить, перспектива в Греции очень часто бывает обманчивой.
Так, оглушенный стремительным падением с последующим ударом оземь, ненормальный и пролежал до самого утра, когда в окрестностях Аркадии снова появилась боевая колесница великого сына Зевса, который в спешном порядке искал ту самую гору, на которой проживал некий опустошающий архитектурные окрестности непонятный хряк.
Нужную гору нашли без труда по валявшимся у ее подножия разбитым мраморным статуям, которые во время ночной транспортировки неизвестными воришками по той или иной причине были сломаны.
– Любопытно-любопытно, – пробормотал Геракл, подбирая отбитую голову улыбающейся Геры.
– Вон там в камне я вижу вырубленные ступеньки! – сообщил всегда подмечающий детали Софоклюс.
– Да погоди ты, – огрызнулся сын Зевса, пиная мраморную голову Геры.
Неистово вращаясь, голова устремилась прямо в синее утреннее небо.
– Как я понял, ты хочешь закинуть ее на Олимп? – смекнул историк.
– Нет, – улыбнулся Геракл, – для этого она слишком легкая.
Исчерпав силу ускорения, голова стремительно понеслась вниз, заставив Софоклюса в панике броситься в сторону. Сын Зевса улыбнулся, и кусок мрамора разлетелся в мелкую крошку у его ног.
– Слушай, а ты ничего себе случайно не отбил, когда каменюку пинал? – полюбопытствовал, выглянув из кустов, Софоклюс.
– Не-а. – Сын Зевса лукаво подмигнул хронисту. – У меня плетение на сандалиях железное на случай,
