Худой костлявый юноша во всём черном (и в похожем на крылья летучей мыши черном плаще) испуганно зашарил в осенних листьях, ища свой слетевший с головы шлем.
– Извини, Геракл, – слегка заикаясь, ответил бог, – но мне тут из Фер поступил вызов… я не знал, что ты там… ну, в склепе… с женой Адмета.
Отыскав наконец свой шлем (забрало на пол-лица, две узкие прорези для глаз, остроконечные уши – умоотводы), Танат попытался нахлобучить его на голову, но безуспешно – шлем так помялся, что напоминал теперь медный тазик для мытья ног.
– А ну-ка вали отсюда… – Отбросив в сторону треснувшую пополам доску, сын Зевса грозно пошел на бога смерти.
– Да ты чего, Геракл? – испугался Танат. – Вина на пиру перепил? Тут всё по закону. Жена Адмета добровольно, слышишь, ДОБРОВОЛЬНО согласилась сойти в царство мертвых!
– Добровольно говоришь? – проревел могучий герой, пинком опрокидывая пятящегося юношу.
– А-а-а-а… – закричал бог смерти. – Аид, на помощь!
– Кричи-кричи, дурак! – рычал сын Зевса, поднимая Таната над землей и швыряя его за кладбищенскую ограду.
– Я этого так не оставлю! – кричал и ругался юноша, на четвереньках драпая от подвывающего в боевом запале Геракла. – Я буду жаловаться самому Зевсу!
– Да хоть самому Крону, – утробно захохотал могучий герой, давая Танату очередной титанический пинок под зад, после которого у несчастного бога самопроизвольно сработал портативный телепортатор и юноша вместе с частью засохшей клумбы переместился обратно в царство Аида.
– Вот так! – Геракл небрежно отряхнул свои доспехи и вернулся к Алкестиде, с трепетом ожидавшей конца схватки.
–
–
–
Увидев целого и совершенно невредимого сына Зевса, жена Адмета вся аж просияла.
– Ты победил?! – радостно прокричала она, бросаясь на шею несколько онемевшему от такой бурной реакции Гераклу.
– Если точнее, – смущенно пробурчал герой, – то я всего лишь набил Танату морду. Он рылом не вышел, чтобы сойтись со мною в равном поединке.
– О мой спаситель! – простонала Алкестида, прижимаясь к герою, затем разжала объятия и, слегка отстранившись, очень странно улыбнулась.
«Весьма странная улыбка!» – в замешательстве подумал Геракл.
Женщина же после этого стала вести себя еще более непонятно.
Внимательно оглядев основательно присыпанный опилками пол гробницы, она лукаво поманила героя и легким движением руки сняла с себя белоснежное, скрывавшее фигуру платье. Наверное, не стоит объяснять, что под платьем у нее ничегошеньки не было. Вернее, кое-что там, конечно, было, и Геракл, увидев это «кое-что», окончательно впал в героический ступор.
«Что всё это, в конце концов, означает?» – удивленно размышлял могучий герой.
Он решительно не знал, что делать в этой странной, необычной ситуации.
Но ведь хоть что-нибудь делать-то надо было?
– Э… – прохрипел сын Зевса, очумело таращась на обнаженную красавицу. – Тебе как… не холодно?
– Нет, – ответила Алкестида, схватив героя за кожаный пояс и игриво потянув Геракла на себя.
Затем девица взяла его руку и бережно положила ее на свою упругую грудь.
Сын Зевса судорожно сглотнул, в панике пытаясь сообразить, что же эта женщина от него хочет и почему она так странно повела себя именно после столь благополучного спасения от смерти.
– Ну иди же ко мне, мой бычок… – горячо прошептала Алкестида, и Геракл благоразумно отдал инициативу женщине, о чем в конечном счете не пожалел.
– Ё-моё! – завопил Эрот, нервно крутя ручки настроек телескописа. – Вы только посмотрите, что они там вытворяют!
– Где, кто? – встрепенулся задремавший было на троне Зевс. – А ну, дай поглядеть…
Тучегонитель грубо оттолкнул хохочущего Эрота.
– Что ты там такого увидел… Е… подожди-подожди… это что, мой сынуля?
– Он самый! – радостно подтвердил бог плотской любви.
– Эй, а что это они там с этой девкой делают?
– Эфиопской лечебной гимнастикой занимаются! – давясь смехом, пояснил Эрот. – Йога называется!
– А ну-ка, ну-ка… – оживился Гермес, – я тоже хочу посмотреть…
Красный как рак Зевс нервно дернулся и, развернув телескопис на девяносто градусов, гневно
