– Это Геракл с тобой такое сделал?
– Ы-гу, ы-гу!
– М-да, весьма находчиво, весьма.
– М-мр, Гер-р-р-р… скот-т-т-т-ин-н-на… – яростно затряс головой Гелиос.
Громовержец повернулся к скорбно поджавшему губы Асклепию:
– Ну что, ты его уже осмотрел?
– Осмотрел.
– Твои выводы?
– Застыло намертво.
– Но что же делать?
– Ы-ы-ы-ы… грм… – запрыгал на месте Гелиос, жутко тараща слезящиеся глаза.
– Это не ко мне, это к Гефесту, – отрезал Асклепий.
– Гефест! – позвал Зевс.
– Я здесь, отец. – Из толпы олимпийцев выступил улыбающийся кузнец.
– Что скажешь?
Гефест придирчиво осмотрел Гелиоса, зачем-то проверил у бога солнца пульс, заглянул в уши, потянул за нос, подергал торчавшую изо рта дощечку.
– Я бы воспользовался молотом! – задумчиво пощипывая бороду, предложил кузнец.
– Ы-ы-ы… – громко взвыл Гелиос и бросился бежать.
– Стой, куда?! – подскочил на троне Громовержец.
Но выскочить из главного зала Олимпа Гелиосу не удалось. Слегка ухмыляющийся Арес очень ловко поставил богу солнца подножку. Гелиос нелепо взмахнул руками и с грохотом распластался на мраморном полу.
Восковая дощечка отлетела к ногам тихонько хихикающего Гермеса.
– Ну вот, – облегченно вздохнул Зевс, – проблема решилась сама собой.
Богу солнца помогли подняться. Ощупав свой слегка расквашенный нос, Гелиос сокрушенно прошепелявил:
– Два зюба, целых два зюба выбил! Я этого так не оштавлю, я буду шаловаться!
– Это, интересно, кому? – хохотнул на троне Громовержец. – Может быть, томящемуся в Тартаре Крону?
Гелиос не ответил.
– А с зубами, – добавил Тучегонитель, – это у нас к Асклепию, он живо тебе новые вставит, лучше чем были, так ведь?
– Ну конечно же, – радостно подхватил врачеватель и, бережно взяв бога солнца под локоть, вывел из тронного зала.
– Вот, Зевс, – Гермес протянул Эгидодержавному роковую дощечку, —думаю, тебе будет любопытно взглянуть.
Помимо мощных месяцеобразных отпечатков, оставленных челюстями Гелиоса, на застывшем воске присутствовал и некий текст. Задумчиво нахмурив брови, Зевс с интересом изучил дощечку.
Похоже, это был фрагмент какого-то колоссального эпического труда.
– Что там написано? – полюбопытствовал Эрот. – Что-нибудь стоящее?
– Юмористическая фантастика! – отозвался Зевс и, прочтя про трех поросят, оглушительно рассмеялся.
Дочерей царя Гериона гнали небольшим табуном.
Ловко орудуя длинным хлыстом, Геракл не позволял пышнотелым феминам отбиваться от общей недовольно ругающейся компании.
Идти в Тиринф пришлось пешком, но недалеко, благо огненная повозка бога Гелиоса опускалась на землю невдалеке от Микен, где находилась старая аварийная, давно не использовавшаяся тормозная платформа. После остановки бога солнца развязали, а пышнотелых девиц погнали в близкий Тиринф.
Могучий сын Зевса произвел на дочерей царя Гериона должное впечатление, и многие из них специально подставляли свои аппетитные телеса под беспощадный хлыст героя, сладострастно при этом стеная. То-то порадовался бы при виде этой идиллической картины знаменитый Зигмундис Фрейдиус, узрев на практике осуществление своей сексуально-сумасбродной теории Великого Либидо со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Пыль на дороге стояла столбом.
Фемины нещадно потели и несколько плотоядно поглядывали на бесстрастно погоняющего их атлета. Геракл же был невозмутим, как каменная статуя Ареса в священной роще Колхиды.
