Лебрек прожевал сухое мясо, проглотил его и извиняющимся тоном сказал:
– Ты должна знать, что меня мучило огромное чувство вины после того, как я продал тебя.
– Лжец, – ответила дочь Катарины. У Лебрека был огорченный вид.
– Это правда, cherie. Но когда я увидел, что тебя купил английский капитан, я понял, что тебе повезло. У тебя семья в Англии и, достигнув английских берегов, ты легко могла от него убежать.
– А Рашид? – подсказала девушка.
– Через два дня после того, как тебя продали, он явился ко мне очень злой. – Жак воздел руки к небу, взглянув па молящегося Рашида, и продолжил. – В городе все еще продолжали говорить о рыжеволосой женщине, проданной с аукциона. Ну и ему удалось узнать, кто же привел се, то есть тебя, туда. Это был я, как ты помнишь.
Вспоминая неприятные минуты, Жак потер шею рукой.
– Был момент, cherie, когда я думал, что моей жизни пришел конец, по потом. Пресвятая матерь, я вспомнил нечто очень важное.
– Что?
Он отошел к обломку скалы, на которой сидел, и достал большую суму. Очень скоро мужчина нашел то, что искал, – измятое, кое-как сложенное письмо. Подойдя к сидящей Александре, он положил ей его на колени.
Она, не разворачивая, знала, что это то самое послание, которое писала ее мать, – драгоценная вещь, которую она вынуждена была оставить, когда проклятый Лебрек продал ее с аукциона. Над этим письмом было пролито немало горьких слез.
– Прочти его.
– Я знаю его наизусть, – злобно прошипела девушка.
– Ну тогда ты поймешь, как Рашид и я обнаружили твое местопребывание. Это было...
Рашид громко закричал в молитвенном экстазе. Жак удивленно округлил глаза.
– Это было не очень трудно.
– Но в письме говорится, что мне надо поехать к тете и дяде. Как же вы меня разыскали в Корберри?
Француз уселся па одеяло и принялся за новый кусок мяса.
– Я не могу позволить себе говорить на эту тему.
– Что ты имеешь в виду под «позволить себе»?
– Александра, ты же умная женщина. Не сомневаюсь, ты сама все можешь понять.
– Предпочитаю, чтобы ты мне все объяснил. Он покачал головой.
– Не могу.
Опять разозлившись, девушка набросила па плечи одеяло, спасаясь от прохладного раннего утра.
«Глазбрук. Мама приказала Люсьену сначала отвезти ее туда, где жили дядя и тетя Сабины, то есть родители Агнессы и Кейта. Имея письмо, легко можно было добраться до ее родственников. Кто же мог послать оттуда двух незнакомцев в Корберри? Тетя и дядя? Кейт? Нет, это безумная мысль. Сэр Кейт не настолько глуп, чтобы направить двух иностранцев по ее следу. Наверно, это сделали ничего не подозревающие старики. И все равно непонятно».
Нахлынули воспоминания, но что-то ускользало от нее.
– Не могу сейчас думать, – пожаловалась она.
– Поймешь все позже, – заверил ее Жак. Намереваясь выжать из него правду, девушка уже открыла рот, но возвращение Рашида заставило ее замолчать.
– Вставай.
С наброшенным на плечи одеялом дочь Катарины поднялась, с изумлением обнаружив, что в глазах жениха стоят слезы.
– Прости меня, – умоляюще проговорил он.– Мне было очень трудно эти последние несколько месяцев. – Обнимая Александру за плечи, он прижал ее к себе, и его голова склонилась к ней.
Надежда шевельнулась в душе несчастной девушки. Может, Рашид отпустит ее, позволит ей вернуться в Корберри? Однако следующая его фраза начисто лишила ее всякой надежды.
– Все, что я знал и любил, или изменилось или ушло навсегда. Я не могу терять тебя, Александра. Ты – все, что у меня осталось хорошего в жизни. Ты мне нужна.
В ту минуту дочь Катарины искренне жалела своего бывшего жениха и сочувствовала ему, сокрушаясь, что никогда его не любила так, как он ее. Но между ними всегда будет стоять Люсьен.
Отступив на шаг, сын Лейлы заглянул невесте в глаза.
– Мы, как только приедем в Алжир, так сразу и поженимся. Ты будешь моей женой, как и намечалось.
Притворившись, что согласна, она кивнула. Если он намеревается отвезти ее в Алжир, то глупо раньше времени возбуждать в нем подозрения. Пусть он думает, что она едет туда по доброй воле, а когда представится удобный случай, то сможет обмануть его и сбежать. За спиной Рашида стоял Лебрек, изумленно глядя на свою бывшую рабыню.
