это занятие.
– Если бы ты так не любила все арабское, ты давно бы заметила, до чего она нелепа.
Девушка недобро взглянула на де Готье.
– Ты меня удивляешь!
– Как это?
Она воздела руки к небу.
– Последние несколько дней ты прожужжал мне все уши, напоминая о моем английском происхождении, о традициях и культуре Англии, а теперь вдруг называешь меня арабкой. Люсьен нахмурился.
– Разве я говорил такое?
– Да.
– Гм, это ошибка. Должно быть, твое стремление ко всему арабскому смущает меня до определенной степени.
– Разве я не прилежная ученица? – обиженно сказала Александра. – Я приподнимаю юбки и делаю мелкие шаги при ходьбе, я не ругаюсь и вежливо обращаюсь со всеми, хотя на борту нет ни одного человека, достойного такого обращения, я ем эту ужасную еду с улыбкой, я выучила ваши танцы и ношу ваши платья, я...
– Все так, но ты отказываешься носить головной убор, чтобы уберечь свою светлую кожу от солнца. – Наклоняясь вперед, он дотронулся до веснушек, щедро усеявших ее кожу.
Александра опустила глаза, но не для того, чтобы скрыть смущение, а чтобы он не увидел реакции, вызванной его прикосновением. С тех пор, как они покинули Танжер, Люсьен вел себя как истинный джентльмен. Все, что де Готье позволял себе – это поцелуи украдкой как во время буйного веселья, так и когда она была расстроена и угрюмо молчала. Как и раньше она хотела гораздо большего от него, но Люсьен продолжал сохранять дистанцию.
– Я люблю солнце, – сказала Александра, объясняя или оправдывая появление веснушек. Отбросив волосы с лица, она стояла, опершись локтями на перила и поддерживая ладонями подбородок.
Складывая кости в мешочек, Люсьен поднялся тоже.
– В Англии ты не будешь часто видеть солнце, особенно в это время, когда лето почти закончилось.
– Мама говорила, что там может быть прохладно.
– Именно по этой причине большинство детей рождаются в разгар дета.
– Почему?
Когда Люсьен развернул Александру лицом к себе, в его глазах искрилось веселье.
– Когда тучи проливаются на землю дождем, а ветер так холоден, что щиплет щеки, лучшее место на земле – в постели с любовником или мужем.
Заставив себя смотреть ему прямо в глаза, Александра с трудом сглотнула набежавшую слюну.
– И ты этим занимаешься?
Он вопросительно поднял брови, однако промолчал.
Девушка почувствовала себя идиоткой и решила как можно быстрее сбежать в каюту.
– Думаю, что занимаешься, – ее попытка пококетничать прозвучала фальшиво даже для нее самой. Натянуто улыбнувшись, она обошла Люсьена и начала спускаться по лестнице.
Хотя де Готье шел следом за ней, девушка старательно делала вид, что не замечает присутствия мужчины и закрыла дверь прямо перед его носом.
Поставив ногу на порог, он не позволил ей закрыться.
– Ты сердишься на меня? – спросил де Готье, входя в каюту и закрывая за собой дверь.
– Сержусь? – Александра сделала отрицательный жест. – Нет, я просто устала. – Она демонстративно занялась перекладыванием своих немногочисленных вещей.
– Что ты хочешь от меня, Александра? Неожиданный вопрос заставил ее застыть. Он знал, он должен знать. Разве она не признавалась ему в этом раньше? Ну ладно, надо сказать еще раз. Расправляя плечи, девушка подошла к мужчине ближе.
– Я хочу тебя, Люсьен, – произнесла она, от всего сердца желая, чтобы ее голос не дрожал. – Я хочу узнать то, чего ты еще не дал ни мне, ни себе.
Люсьен во все глаза смотрел на Александру, в глазах блестело что-то, чего она не могла понять.
Он молчал, тишина становилась очень напряженной и девушка попыталась несколько разрядить атмосферу.
– Если ты скажешь мне, что английские леди так себя не ведут, я закричу.
Де Готье нахмурился, крепко сжимая зубы, будто не желал, чтобы его язык сказал что-то, о чем Александра могла только догадываться. Затем, печально вздохнув, он проговорил:
– Я не лгу, я хочу тебя.
– Тогда почему...
– Нужно время, чтобы все решить, если, конечно, этому вообще суждено произойти.
Взяв в руки ее лицо, мужчина наклонился и поцеловал ее в губы. На этом дело и закончилось.
