Ей не следовало отвечать, но все же лучше переключить его интерес на ее неженские увлечения.
– Кинжал скользнул между пластинами доспехов.
Если он решил и дальше играть в интимные отношения, она не может просто вышвырнуть его из комнаты, учитывая то, что он знает о ней. Но как трудно отвлекать его и выигрывать в этой игре каждый раз, когда они оказываются одни!
Диана привыкла принимать каждый вызов, особенно если вызов исходил от него. Она не задумывалась, как это характеризует ее.
– Непохоже, что эту ранку обрабатывали, – сказал он, продолжая рассматривать ее плечо.
Или он встал так, чтобы можно было сверху смотреть на ее грудь?
– Моя мама зашила ее.
– Насколько я могу представить себе, ей никогда в голову бы не пришло, чем придется заниматься.
Диана вовремя остановила себя и отстранилась. Хотя ее мать повиновалась мужу, Диана знала, что она не одобряла поведения-дочери и тревожилась за нее. Что бы она сказала сейчас? Временами боль от ее отсутствия становилась невыносимой.
Ей стало легче, когда Баннастер снова начал ходить вокруг нее.
– Уйдите, Баннастер, мне надо одеться.
– Я вам не мешаю.
Веселые нотки в его голосе возмутил и ее.
– Я только смотрю на отметины на вашем теле. Я вижу ужасный синяк на руке сзади.
Было трудно изобразить равнодушие к его мимолетному прикосновению.
– Любезность вашего человека, Толбота, – сухо сказала она.
– Да, то же самое он проделал со мной. Но уверен, вашему брату пришлось тяжелее, когда вам позволено было тренироваться.
Она на миг закрыла глаза. Ему мало, что, находясь рядом, он доводил ее до полной потери способности рассуждать, он хочет проникнуть в ее мысли.
– Наверняка вам сообщила об этом Сесили, – сказала Диана. – Она не смогла удержаться от того, чтобы не рассказать, как вышло, что я стала вести себя как мужчина.
– О том, что вы с братом не ладили? Что ваш отец использовал вас как укор для вашего брата? Да, она говорила мне.
Диана почувствовала его пальцы на своей икре и была настолько ошарашена, что не смогла скрыть это. Однако не отступила. Она попыталась ударить его ногой, но он увернулся.
– Меня мало заботили побуждения моего отца, – призналась она неохотно. – Арчи глупец, если считает, что мое увлечение имело к отцу какое-то отношение. Мне самой хотелось испытать себя, научиться тому, что мне нравилось. Но Арчи не мог понять этого, потому что думал только о себе.
– А разве вы думали не только о себе? Она уставилась на него.
– Я не хотела делать больно другим, чтобы добиться своего. Разве с вами когда-то не происходило то же самое? И разве то, что случилось с вашим братом, помешало вам стремиться осуществить свои цели?
Он невозмутимо смотрел ей в лицо.
– А ваша матушка, Диана, не страдала от ваших неженских занятий?
Она поморщилась.
– Смерть вашего брата оказалась вам на руку и позволила вам заниматься тем, чем вы хотели.
Они горящими глазами смотрели друг на друга, и Диана, совершенно ошеломленная, не могла понять, что вселилось в нее. То, что она убила его брата, освободило его от участи, уготованной ему. Как может она дразнить его подозрениями в убийстве, с которыми он жил в течение шести лет? Но он вынудил ее забыть все и вступить в перепалку.
Он снова принялся ходить вокруг нее, а потом остановился сзади.
– Я не собираюсь драться с вами. Мне просто любопытно, какие следы оставляет на вашем теле та жизнь, которую вы выбрали.
– Мне все равно, что думают обо мне мужчины.
– Даже мужчина, который мог бы стать вашим мужем?
Она через плечо хмуро взглянула на него.
– Вы же не собираетесь жениться на мне.
– Я, разумеется, не себя имею в виду, – сказал он с совершенно простодушным видом, покаянно прижимая руки к груди. – Но придет день, когда вам надо будет предстать перед вашим законным мужем.
Диана нарочно не поворачивалась к нему, как будто не придавала значения тому, что он находится за ее спиной.
– Я не намереваюсь выходить замуж, но если выйду, мужчина, которого я выберу, примет меня такой, какая я есть.
– Вы хотите остаться одинокой?
В его голосе прозвучало неподдельное удивление, и она поняла, что выдала слишком многое. Он задумался, зачем ей все это нужно. Не могла же она сказать ему, на кого она работала.
– Так вы собираетесь жить как в монастыре? – спросил он, и в его голосе была издевка. – Нет, подождите, вы, кажется, хотите провести всю жизнь в качестве старой девы в доме вашей сестры.
Ее тело содрогалось от бешенства, руки сами собой сжались в кулаки.
– Вот еще ранка, – сказал он, понизив голос.
Она чувствовала его дыхание у себя на затылке, там, где несколько завитков выпали из ее убранных вверх волос. Его пальцы прошлись по верхнему краю простыни, скользнули под нее. Диана потеряла контроль над собой и резко двинула локтем назад, но на этот раз он, должно быть, ожидал такой реакции, потому что поймал ее за локоть, развернул к себе и заломил руки за спину. Она оказалась крепко прижатой к его груди и вдруг почувствовала, что, когда ока вырывалась, простыня, туго обернутая вокруг ее тела, начала спадать. Он прижимал ее слишком сильно, чтобы ткань могла свалиться, но ее правая грудь оказалась обнажена и прижата к его жилету.
Пока они боролись друг с другом, было слышно лишь их прерывистое дыхание. Когда она попыталась ударить его, он оторвал ее от пола, так что ее ноги бессильно повисли в воздухе, и ее кулаки скорее гладили его, чем наносили удары. Он удерживал ее руки, почти не причиняя боли, и, к ее ужасу, начал медленно перегибать ее назад, отчего голова ее запрокинулась, открыв беззащитную шею, голые плечи и обнаженную грудь.
Она прекратила бесполезное сопротивление. Холод охватил ее влажное тело. Она не могла вздохнуть полной грудью, не могла крикнуть, не могла сделать ничего, кроме как подчиниться. Взбудораженная, она затерялась в новых ощущениях, ее переполнили неведомые ранее смущающие чувства, которые только он мог вызвать у нее.
На миг она почувствовала его горячее дыхание – прежде чем он языком проложил влажную дорожку вокруг ее соска. Невыразимое наслаждение заставило ее дернуться в его руках, послав слабую волну боли к ее плечам и жгучую стрелу глубже – туда, где их бедра так сильно прижимались друг к другу, словно они совокуплялись.
– Баннастер… – выдохнула она.
Она не знала, что хотела сказать, больше она не промолвила ничего, потому что он взял в рот ее сосок и стал сосать его. Она застонала, задрожала и забыла обо всем.
Глава 10
С ней было как в раю, она пахла лепестками роз, должно быть, от мыла, которым она только что пользовалась. Том сгорал от желания, забыл обо всем, кроме того, как хорошо держать ее в своих руках, как она задрожала, когда он поднял ее и стал ласкать ее грудь. Она больше не сопротивлялась, поэтому он отпустил ее руки, чтобы обхватить бедра и вжаться между них. Наконец-то он почувствовал, как ее руки обхватили его за плечи, как ее пальцы скользнули в его волосы. Ее ноги с неожиданной силой обвились вокруг его бедер, теперь она стремилась к нему, стремилась к наслаждению, которое он мог дать ей. Он застонал, губами добрался до другой груди, ими же отодвинув ткань. Он ласкал ее ртом, трогал языком твердые пики ее сосков. Он терял самообладание от ее нежных стонов. Его ладони легли на ее голые
