— Разумеется. Уорты носят только золото и бриллианты. — Она взяла один из браслетов. — Нет, просто я думаю, что не смогу носить их правильно, чтобы было видно их красоту. Но они очень нравятся мне.
— По-моему, вот этот тебе очень пойдет, — настойчиво сказала Пенни, — и носить его ты очень даже сможешь.
— Вы меня убедили. — Эмма достала кошелек. — Я возьму.
— Убери деньги, я хочу подарить его тебе.
— Нет-нет, я не могу…
— Ты носишь моего внука или внучку, — мягко сказала Пенни. — Пожалуйста, позволь мне сделать тебе подарок. Он не слишком дорогой, а мне будет очень приятно.
Эмма сдалась:
— Конечно. Спасибо. — Она надела браслет и вытянула руку, любуясь им. — Великолепно.
— Разумеется. Уверена, что думала о тебе, когда делала его, просто не осознавала этого до нашей встречи.
Эмма замерла:
— Что?
Пенни засмеялась:
— Боюсь, я тебя провела. На досуге я делаю такие браслеты, а мой друг продает их на ярмарках. Вот, смотри! — Она развернула руку Эммы и показала на медную монетку, вплетенную в браслет. — Пенни — это моя подпись.
— Ох, — тихо сказала Эмма, — как хорошо, что мне понравились ваши браслеты.
Пенни пожала плечами:
— Если бы они тебе не понравились, я ни за что не призналась бы, что это моих рук дело. — Она тепло улыбнулась. — Но я чувствовала, что тебе понравится. А тот, что теперь твой, я делала, думая и о Чейзе.
— Потрясающе, что я выбрала именно его. — Эмма крепко обняла Пенни. — Спасибо. Я буду ценить его еще больше, зная, что вы сделали его.
Они пошли дальше. Чейз взглянул на Эмму и взял ее за руку:
— Все в порядке?
— Все хорошо, хотя у меня такое чувство, будто я только что удачно прошла по минному полю.
— Это ни к чему. Мама не обиделась бы, даже если бы ты плохо отозвалась о браслете, она очень отходчивая. — Он поднял бровь. — Тебе он правда понравился или ты просто была вежлива?
— Очень понравился, — совершенно искренне ответила она. — Но я боялась, что не смогу достойно носить его.
— Милая, ты достойно смотрелась бы даже в костюме Тарзана.
Она усмехнулась:
— Тарзана? Не Джейн?
— Именно Тарзана — и этот браслет. — Он бросил на нее голодный взгляд. — А может, только браслет.
Час спустя четверка разбилась на пары: Боб сказал, что им предстоит долгая дорога домой.
— Сюда мы ехали вдоль побережья, — сообщила Пенни и ткнула Чейза локтем. — Я заметила одно местечко севернее Арестантской Скалы. Вам с Эммой надо туда съездить. Помнишь нашу игру?
— Конечно. Как только появится время, мы с Эммой воспользуемся твоим предложением.
Эмма подождала, пока уйдут его родители, и вопросительно подняла бровь:
— Это было предложение найти дом и съехаться или она правда имела в виду игру?
— Второе.
Занятно.
— И как же в нее играть?
Он остановился у палатки на краю ярмарки и купил им по рожку мороженого. Эмма видела, что он пытается подобрать слова.
— У нас тогда было не очень много денег, — признался он наконец. — Мама отказывалась от финансовой помощи отца. Поэтому по воскресеньям, возвращаясь из церкви в праздничных костюмах, мы иногда заходили в дома, выставленные на продажу, и притворялись.
— Притворялись? — Она непонимающе нахмурилась. — Что ты имеешь в виду?
— Мы притворялись, что можем позволить себе купить этот дом, обсуждали, куда какую мебель поставить, какие изменения внести. — Он улыбнулся. — Целый час мы воображали, каково это — жить в большом красивом доме.
— Это не всегда так хорошо, как кажется, — пробормотала Эмма.
Чейз наклонился и слизнул капельку мороженого с ее подбородка.
— Разумеется, но эти игры давали мне силы двигаться дальше.
— И делать фантазию реальной?
— Именно.
Она внимательно посмотрела на него:
— Ты делал это для себя или для матери?
— Мне нравилось, что я могу обеспечить ее всем необходимым. Одно время мы с Рейфом даже соревновались, кто преподнесет самый роскошный подарок родителям.
— Готова поспорить, Боб быстро отменил эту практику.
— В конце концов они сказали, что самый желанный подарок от нас — посвятить им немного нашего времени.
— Как это мило. — Эмма изучала свое мороженое, обдумывая следующий вопрос. — Ты думаешь, ходить по домам и притворятся сейчас, когда ты можешь купить любой дом, будет так же весело, как в детстве?
— Не знаю, но хочу выяснить.
Она изумленно уставилась на него:
— Выяснить?
— У тебя какие-то другие планы?
— Нет. — Эмма задумалась, потом кивнула. Почему бы и нет? — Звучит довольно весело.
Переступив порог дома, Эмма подумала, что «весело» — неудачное слово. От этого вскипал мозг, пожалуй, лопались глаза — более подходящие определения. Как будто какой-то безумный декоратор взял отлично построенный, элегантно обставленный дом и приложил все усилия, чтобы обезобразить его самой пошлой обстановкой и кричащими цветами, какие Эмме только доводилось видеть.
— Это не укладывается у меня в голове, — прошептала она. — Я не могу на это смотреть.
— Я, к несчастью, могу, и у меня сейчас взорвется голова.
— Однако в этом есть что-то… — Она пошла к гостиной и остановилась на пороге. Кто-то напихал слишком много слишком крупногабаритной мебели в слишком маленькую комнатку. — Что-то очень знакомое, я только не могу понять что.
— Ты бывала в борделе? — вежливо спросил Чейз.
Она постаралась сдержать смех, не желая привлекать к себе внимание. Самое точное определение для красно-золотых обоев с бархатными черными лилиями.
— Могу я вам помочь? — К ним подошла, приветливо улыбаясь, пожилая женщина. — Я миссис Стрикленд, хозяйка дома.
Чейз протянул ей руку:
— Очень приятно. Мы с моей невестой только что говорили, что никогда ничего подобного не видели.
Женщина солнечно улыбнулась:
— О, я старалась.
Эмма почувствовала, как все внутри ее сжалось. Это уже не казалось веселым. Она озабоченно посмотрела на Чейза, надеясь, что он не скажет ничего неразумного. Он заметил ее тревогу и кивнул, показывая, что понял ее.
