У нас с ним – инстинкт.
Он, пока мне этот «инстинкт» нарабатывал, – два зуба выбил, падла. Год назад, я тогда только-только из учебки пришел.
Романтиком еще был.
Зеленые, кого, разумеется, не поушибает, тоже такими, как я, станут.
Со временем.
Но сейчас их с собой брать – чистое самоубийство. И убийство, разумеется. Только вот «убийство» мне сейчас как-то по херу.
Тут как бы самому в живых остаться…
…Расщелина. К камню. Очередь. Перебежка. Снова очередь. Встречная вспышка.
Это – в меня.
Слева Лис.
Я его не вижу, но чувствую.
Инстинкт…
…Прижал, падла.
Пыль теплая и почему-то воняет бензином.
Откуда здесь бензин?!
Здесь не каждая лошадь-то пройдет.
А воняет…
…Наша работа – отбить летуна. Живым или мертвым. Лучше, конечно, живым, но это – абсолютная нереалка.
Даже если жив – прирезать всегда успеют.
А мы потом погрузим двухсотого на вертушку и отправим на базу. Там его запакуют в цинк, дадут, на радость блядующей жене, орден, и отправят в Союз.
А ему, интересно, не один хер, где гнить?
«Шурави! Шурави!!»
Ага.
Зашевелились.
Поняли, с кем дело имеют.
Спецназ – это тебе не хрен собачий.
Летеха сверху из СВД щелкает. И хорошо щелкает! Молодец, зелень! Если б еще не такой говнистый…
Ну, вот и все.
Повылазили…
Лапки вверх, оружие на землю! Да не за голову, не за голову, вверх! Ты мне так больше нравишься, понял?!
Не понял??!!
На, держи, розовую ниточку поперек живота.
Другие зато понятливее будут.
…Так, а где вертолетчик?
Где летун, я спрашиваю?!
Мигнул Лису, пусть пошукает.
А я пока этих тут посторожу…
…Ага, зеленые подкатили. Во главе с летехой. Как с плаката: камуфляж, лифчик, шнуровка.
Зубр империализма.
Такой пока существует – дембель точно в опасности.
А – молодец, будет из него толк.
Пооботрется.
Автомат за спину.
Где Лис?
– Старшой! Ну-ка, иди сюда, посветишь…
Ага.
Вот и он.
Нарисовался.
Подошел, посветил фонариком в расщелину.
Ну и что.
И не такое видали.
Изо рта летуна торчал внушительных размеров член вместе с мошонкой. Я аж позавидовал.
Размерам, разумеется.
С корнем выдрали, гады.
Поискал пульс – да куда там…
– Старшой, ну чо?
Я пожал плечами.
Чо-чо…
Будто сам не видит.
– А-а-а!!! Сс-с-су-у-ук-к-к-и-и-и!!!!
И – очередь поперек тощего табунка пленных.
Нервы, что тут поделаешь…
– Лисин! Прекратить!! Прекратить, кому сказал!!!
Летеха заверещал, ублюдок правильный.
Иди, иди сюда.
Полюбуйся.
…Посмотрел.
Что побледнел-то, дружок?
Никак поблевать захотелось?!
– Вссе-о… ввссе-е-о равно нн-нельзя, – выдавил.
И – побрел куда-то, покачиваясь.
Ну-ну.
Ничего, озвереет со временем.
Я, когда первого положил, – с трех шагов, аж сукровицей все х/б на хрен изгваздал, – так, почитай, неделю вообще жрать не мог, только травой и спасался, благо вокруг вертолетного поля ее у нас – целые заросли.
До трех метров в высоту аж вымахивает, отрава.
Ну, да ладно.
Теперь-то – хоть на этом самом летуне скатерку расстилай. Только вот конец изо рта надо бы как-то вынуть.
А то выглядит… неаппетитно.
И кровищи…
А вот ты-то чего, Лис?
Чего нервишки-то распускаешь?
Первого, что ли, такого видишь?
А того прапора, которого полгода назад отбили, помнишь? Ему, говорят, сам лично Ахмед-хан вместо мошонки его же штык-ножом влагалище сделал. Вот только неизвестно, трахал его туда или нет.
Но то, что хуй у духов сосал – это совершенно точно, весь, не по чину офицерский, п/ш в сперме был, когда отбили.
Помнишь?!
Прапор-то, кстати, – живехонек, падла. Микша из госпиталя вернулся – говорит, видел. К выписке готовится.
В Союз.
