Герой афганской войны, мля.
Прапор-интернационалист.
Да пошли они все, давай тушенку жрать…
– Погодь, Старшой. Погодь. После пожрем…
Зазвенел карманами.
…Та-а-ак. Я-а-асна-а…
Я его, значит, козла, отправляю летуна искать, а он, значит, сука, вместо этого у духов по карманам шарит?!
Ну, мля!
– Да не пыхти ты. Вот, держи…
«Сейко»?!
«Сейко» – это хорошо, Лис.
Это – спасибо.
Только вот нарыл-то ты там, мой дорогой друг, дал-леко не одни часики, хоть и такие фартовые.
Да ладно…
«Афошки» можешь и себе прижать, мне один хрен пока ни к чему. А ты потом у прапоров на складах эти местные деньжищи на п/ш новое махнешь, на офицерское.
На дембель.
Только бы летеха не заметил.
Пристрелит еще сдуру обоих.
За мародерство.
…Бе-е-эк. Бе-е-эк.
А это еще что за херня?!
А-а-а.
Землячок блюет.
Из зеленых.
Подошел, дал по роже, заставил утереться.
Говнюк.
Я своих земляков в армии возненавидел: это ж надо, стыдно кому сказать, что москвич. Стороной обходить будут.
Дал ему еще пару раз в табло, хоть успокоился маленько.
Теперь будем вертушку ждать.
Летуна грузить, самим грузиться.
Работа закончена.
Пошел искать летеху, узнавать, когда отходим. Еле нашел. На камушке сидит, курит. Даже отсюда видно, что бледно-зеленый.
Сказал, – часа через два.
Велел выставить посты и отдыхать.
Ну, – что ж.
Отдыхать – это хорошо, это – сладко.
Вон и Лис бредет, и морда довольная.
Значит – есть.
– Ну как там, Старшой? Порядок?
Порядок, порядок, не переживай.
Вот только – пыхнуть бы надо.
Есть, Лис?
– Ну, Старшой, ты даешь. Чтобы у Лиса да не было!
Тряхнул искусно сшитым из какой-то замшевой херни кисетом: дембеля, они такие, – от скуки все что угодно сошьют.
Не понимаю, если честно…
Сели за камушек, молодого – на стрем.
Забили.
– На, Старшой, подрывай. Ты – командир, тебе – и уважение…
Запустили через два дыма. Сидим. Хорошо, расслабуха. А вода-то у нас как, осталась? А жратва?
Чо там с сухпаем-то происходит?
Ну, – тогда порядок…
Лис заржал.
Приход.
Он – у всех по разному: я, например, просто «плыву», а у Лиса – «хохотунчик», ржет, остановиться не может.
Докурили, попили, пожрали, забили следующую.
Говорят – «афганка» – самая лучшая.
После нее «чуйская» идет.
Не знаю.
Я в Союзе такой жирной конопли не курил.
На этот раз Лис уже не смеется, а плывет, как я.
Расслабуха.
Снимаю битые «адидасовские» кроссовки, серые хлопчатобумажные носки, блаженно шевелю пальцами, открытыми легкому горному ветерку.
Кайф.
А тут еще и зеленый от костерка прибежал, чифирнуть принес: молодец, дружок, что сам догадался.
Хочешь хапнуть?
На, затянись, хоть расслабишься чуток.
Сам-то откуда?
Из Питера?
Бывал, бывал.
Одному корейцу из ваших даже обещал как-то обязательно в гости доехать, если жив буду, разумеется…
…Что?!
Встать!!
Встать, кому говорю!!!
Козел!
Ты с кем разговариваешь, сукин сын?!
Забыл?!
Послужишь с мое, тогда и получишь право вопросы задавать, вша, блядь, бельевая!
Кр-р-ру-угом!
Ша-а-агом марш!!!
Вот так-то…
– Старшой, ты чо на парне отрываешься? – Глаза у Лиса уже совсем косые, огромные, как это часто бывает у рыжих, карие зрачки норовят выпрыгнуть прямо из глазных яблок. – Нормальный пацан. И не борзый ни капельки. Почти земеля твой, мне лично вот по хер: что Москва, что Питер. Правду про тебя говорят – зверь…
…Дурак ты, Лис.
Дурак.
А как ты меня встретил, когда я из учебки приехал, помнишь? Сапогами по грудине – помнишь?
А я что теперь – миндальничать должен, да?!
Тебе-то что, ты-то завтра-послезавтра на дембель, а мне здесь еще – как медному котелку, если раньше не пристрелят…
