кстати, давай, разливай еще по одной. А то мне тянуться далеко…
– Хорошо, – говорю.
Разлил.
Плеснул, на всякий случай, в костер – жертву древним духам этого места. Передал ему пластиковый стаканчик с водкой.
Он задумчиво повертел его в похожей на медвежью лапу ладони.
– А так, – говорит, – херня вся эта физика. Вот смотри – здесь много лет назад люди жили. Такие же, как мы. Так же, наверное, костры жгли, по горам лазили, рыбу ловили. Ну, не совсем так, но это роли не играет. Вот эти дольмены построили. Как построили, с их-то технологией, зачем, почему?! Никто не знает. А ведь не прихоти ради они эти плиты тесали да в горы волокли, согласен? Точно ведь, нужда какая-то была, по их меркам, вполне себе даже и серьезная. Нешуточная, можно сказать, нужда. И что дальше? А дальше – сидят два оболтуса у их древней святыни да водку пьют. Нормальный финал, а?!
– Финал как финал, – жму плечами. – Бывали и похуже…
Подбрасываю сучья в костер, достаю оттуда головёшку, прикуриваю новую сигарету.
Блики костра причудливо играют на древних щербатых плитах.
– А ты что, хотел, чтоб мы здесь, перед этими древними каменюками, по стойке смирно стояли?
Он хмыкает.
– Да нет, я не об этом…
Я глубоко затягиваюсь и выпускаю дым, стараясь, чтобы он шел колечками.
– Да я понимаю, что ты не об этом. «Суета сует и все суета». Знаешь, сколько веков назад эта фраза написана? Так что твоя меланхолия тоже свою историю имеет. И думаю – не в одно тысячелетие длиной. Вот ты тут о людях «культуры дольменов» переживаешь, что они, так же как и мы, костры жгли. А откуда ты знаешь, о чем они у этих костров разговаривали? Может, о том же самом…
Он улыбается и опрокидывает водку из стаканчика в рот, явно призывая меня сделать то же самое.
Подчиняюсь.
И не могу сказать, что без охоты.
Остатки снова выплескиваем в огонь.
Традиция.
Сколько веков, интересно, этой традиции?
– Ничего-то ты, Дим, не понял, – выдыхает.
Занюхивает рукавом.
Улыбается.
– Мне фиолетово, о чем они у этих самых своих костров думали, – чешет обгоревший на ярком горном солнышке нос. – А вот то, что я здесь и сейчас думаю и чувствую, – для меня жизненно важно. Для меня, не для них, понял?! И куда все это денется после того, как я умру, – тоже важно. Понимаешь?
– Понимаю, – вздыхаю. – Что ж тут непонятного-то. Наливать?
Смотрит на меня.
Потом мотает башкой, кивает каким-то своим мыслям.
– Ну и жук же ты, Димыч, – смеется. – Наливай, конечно…
На следующий день мы напоролись на конный разъезд егерей заповедника. Знакомый егерь дядя Гриша обматерил нас как следует за легкомыслие и вызвал по рации транспорт.
У Сереги действительно не было перелома, хотя пару недель поскакать на костылях ему все-таки пришлось.
Жена, кстати, когда он домой, в Москву, на костылях вернулся, – пригрозила убить и больше в горы никогда не пускать.
Ну, это ерунда…
А вот то, что мы потом не смогли найти этот самый заветный дольмен, у которого так славно просидели, – уже немного настораживает.
И я его искал, и Штурмин, и вместе ходили…
Да и дядя Гриша говорит, что нет в этом месте никаких дольменов.
Вот там, за перевалом – до хрена и больше.
А здесь, да еще и в такой сохранности – никто не видел.
Да и, самое смешное, – мы же по долине вдоль речки шли. Ну некуда ему, заразе, деться.
Вот речка.
Вот долина.
А дольмена – нет.
Прямо мистика какая-то, да и только.
Ага…
От третьего лица
Одна короткая зарисовка
…Приятель тут недавно позвонил.
Глеб Ларин.
Он у меня, как бы это сказать-то помягче… человек, время от времени… гкхм… злоупотребляющий.
Потому как – ранимый и одинокий.
Как, в принципе, многие…
…Ну, и – злоупотребил.
Нормально так злоупотребил.
По-мужски.
А наутро, естественно, – голова.
Которую, как известно, пивом не обманешь.
Зато, как считает этот придурок, можно обмануть косячком.
Под пиво, разумеется.
Вот и скрутил джойнт, совершенно, по его собственным словам, нереальных размеров.
Только сделал две первые глубокие затяжки, поднял глаза и видит – за окном мужик болтается.
Смотрит на него безумными глазами прямо сквозь стекло.
Всё.
Приехали.
Двадцать четвертый этаж – так, на секундочку.
Глюк, не иначе…
Приятель настолько офонарел, что открыл окно и дал глюку дернуть.
Под пиво, разумеется.
Для большего, так сказать, эффекта.
Оказалось, правда, что это не глюк, а верхолаз, промышленный альпинист.
Они у них стекла в доме с улицы моют, а от него, – от верхолаза, в смысле, – позавчера жена ушла.
Вот он вчера и нажрался.
И теперь ему очень даже непросто тут висеть, понимаешь.
Так что за пиво – отдельное спасибо.
А еще, кстати, есть?
Пришлось идти на кухню, к холодильнику.
А потом Глеб его еще и ромом угостил…
– Ты чего звонишь-то? – интересуюсь. – Хочешь поделиться, как с верхолазом бухали?
– Да нет, – вздыхает. – Просто ты, Дим, умный. Потому и советуюсь. Скажи, я вообще-то правильно поступил?
– Ты, – сглатываю, – вообще о чем сейчас говоришь?!
На том конце провода – гулкое сопение в трубку.
Я медленно холодею:
– Он вообще как?! Живой?!
– Не знаю, – вздыхает, наконец. – Наверх фактически бездыханным уехал. А до этого – песни орал.
