Фархелем — и то долетели живыми лишь те, кто при старте были детьми, а потом уже в полёте переросли размеры своих камер, ведь рост организма продолжался и в анабиозе. А мы удивляемся сгорбленным и искривлённым скелетам в древнейших захоронениях… А — как люди потом страдали от несовпадения биоритмов двух планет, отравления непривычной пищей, заразных болезней, которые не умели лечить, и от которых не было иммунитета! И всё-таки — создали здесь, заново, уже нашу нынешнюю цивилизацию!.. Для того ли — чтобы мы, их потомки, сделали непригодной для жизни ещё одну планету, но теперь уже — не имея звездолёта, и не зная, куда ещё можно переселиться! Неужели мы не понимаем, что дважды такое чудо не повторяется? И лоруанский воин — если ему дорого то, на страже чего он стоит — должен осознавать необходимость скорейшего установления прочного мира, а не рассуждать о каком-то продолжении боевых традиций — ведь, если будут эти традиции, значит, будут и армии, и угроза войны! А сейчас — и сама война была бы уже не та, что прежде! Но командиры в армии будто и не способны задуматься: нормально ли, что такие огромные массы разумных существ постоянно заняты подготовкой к уничтожению друг друга? Для них важнее, чтобы именно за ними, в их род войск, шли всё новые поколения, и учились быть 'настоящими мужчинами' — то есть такими защитниками страны, которых я увидел неспособными защитить и себя… И тем более непонятно — чем вызвана необходимость заставлять людей постоянно вскакивать, просить разрешения сесть, встать, обратиться к кому-то, зачем стричься наголо, выдавая неправильную форму черепа, зачем на каждом шагу давить взысканиями и запретами людей, только вступающих в жизнь, зачем ломать их человеческое достоинство? И даже, случись действительно ещё та, старая война — кем войдёт такой солдат на территорию поверженного врага? Освободителем — или мстителем за свои личные обиды?..
'Так… фантастика? — подумал Джантар. — Вообще не на самом деле? Нo — что имеется в виду? Какая страна, время? Но — 'лоруанский воин'… Как же так?'
— … А теперь давайте вернёмся к вашим великим идеям… — снова начал офицер, ведущий допрос (после того, как в кадре его на несколько мгновений загородил другой — но тот, лишь взяв откуда-то с подоконника графин с водой и почти сразу поставив oбpатно, тут же ушёл из кадра). — Итак, в чём они состояли?
— Во-первых — влияние концентрации половых гормонов на психическое развитие личности, — стал отвечать допрашиваемый. — Я же объяснял: в раннем подростковом возрасте её рост создает ощущение подъёма душевных сил — но потом, с переходом через некую точку оптимума, наступает уже чувство упадка жизненной энергии, чрезмерной самонадеянности недавних планов и надежд, развивается эмоциональная неустойчивость, могут подавляться творческие способности…
— Вот вам и плоды скороспелого взросления на всём готовом, — удовлетворённо констатировал тот, кто вёл допрос. — А всё потому, что вы не прошли настоящую жизненную закалку…
Это задело Джантара за живое. Сколько подобного — с позиций наглой 'заслуженной' полуграмотности — довелось слышать ему самому, в свой адрес…
— Так это понимаете вы, неспециалист, а я понимаю иначе. И потом, есть реальная проблема — подростковая преступность. Миллионы людей каждый год, вступая в кризисные возрасты, не могут понять, что с ними происходит, не всегда умеют совладать с собой — а их судят и сажают в тюрьмы вместо того, чтобы понять их проблемы…
— То есть у вас уже всё человечество оказывается кучей психопатов? И лишь вы один всё знаете? И это ещё — только 'во-первых'… А — что 'во-вторых'? Вот эти привидения в скафандрах? — внезапно спросил офицер, ведущий допрос. — Вы их всё-таки видели или нет?
— Я не говорил, что я их видел. Я говорили только, что интересовался проблемой контакта. Но тут главный вопрос — что мы хотим узнать от жителей иных миров, и что — рассказать им о себе. И это — уж наверняка не то, что дают сами по себе наблюдения дальнего космоса, не та информация, которую Вселенная и без того постоянно, на всех частотах, излучает о себе, — уже оживлённее заговорил допрашиваемый. — Всё это любая достаточно развитая цивилизация может воспринять самостоятельно. Другое дело — локальные особенности Вселенной, планетных систем, жизни на конкретных планетах, культур и устройства общества их обитателей… Но — нынешняя шумиха… Нет, в это я не верю. А то подумайте — сколько материалов и какие запасы рабочего тела пришлось бы израсходовать на такой межзвёздный полёт…
— В каком смысле рабочего тела? — почему-то оскорблённо переспросил офицер — и так уж буквально вспотевший от натуги, пытаясь понять смысл слов допрашиваемого. — Что это значит?
— Ну, горючего, за счёт истечения которого движется реактивный летательный аппарат, — объяснил тот. — Так вот, я говорю: построить звездолёт размером с астероид, израсходовать колоссальные запасы вещества на сам полёт — и ради чего? Чтобы просто ходить под окнами тюрем и военных заводов, ни с кем не вступая в контакт? Что-то не то…
…— Так на какое конкретно своё нездоровье вы ссылаетесь? Вы помните, что утверждали на медицинской комиссии? И сможете повторить это сейчас?
— Смогу… И это даже не нездоровье — просто особенность организма. Да, у меня во всех клетках организма есть добавочная хромосома, благодаря чему некоторые железы сформированы необычным образом, и дают необычный спектр гормонов. Так что я фактически — человек не такого 'обычного' мужского пола, как вы, — спокойно, бесстрастно прозвучал ответ — хотя Джантара от этого бросило в озноб. — И потому — какое отношение вообще имею к вашему 'мужскому долгу'? Если просто — сам мой организм устроен редким, уникальным образом? И возможно — именно потому мне так очевидно то, на что не обращаете внимания вы, обычные люди…
— Но вам же на медкомиссии предлагали операцию? Разве не так?
— Да, но что сделала бы со мной такая операция? Всё равно, как если попробовать насильственно сделать женщину из вас. И вы пошли бы на это во имя какого-то долга, не сочтя чрезмерной жертвой для себя?
— Хорошо, давайте оставим эту тему… Итак, вы — не сумасшедший, вы можете работать. Но почему теперь для этого обязательно хотите уехать из Лоруаны? Почему не хотите работать на благо страны, которая дала вам всё?
— Так пусть не отнимаем самый продуктивный возраст, не требует быть солдатом, хотя я для её же блага могу быть учёным! И я не требую каких-то особых условий — только необходимое, чтобы работать. Но не заставляйте меня делать то, что мне не по силам, не подчиняйте тем, у кого нет десятой доли моих знаний и опыта…
— А запись-то я выключил! — с каким-то злорадным торжеством провозгласил офицер, вставая из-за стола. — И в ней ты для общественности остался таким, как нужно — а теперь пойдёт допрос по- настоящему… — он склонился над тем, кого допрашивал, почти вплотную (так казалось на экране), приблизив к его лицу своё — потное, багровое, трясущееся от злобы. — Ты думал, сможешь запутать своими тонкостями человека, который не жил на всём готовом, как ты, а с ранних лет работал в шахте, чтобы прокормить семью, и потому не учился? Но сейчас мы с тобой так поговорим, что ты сразу вспомнишь, на каком гормоне тянули тебя, чтобы ты в том возрасте уже закончил школу… И что за диагнозы тебе придумывали какие врачи… Всё выложишь, так что и до них доберёмся… А потом сделаем из тебя такого же человека, как все — даже если тебя для этого придётся зарезать…
'Но… что он собирается делать? — пронеслось в сознании замершего от ужаса и ненависти Джантара. — И — что это вообще? И… как — запись выключена? — сообразил он. — Если вот же ещё идёт…'
— … Да вы сами нездоровы, — с потрясающим спокойствием прозвучал ответ в записи. — У вас в глазах синие прожилки наркомана, готового упасть в обморок… Или нет, это уже серьёзнее! Зелёные прожилки… Вы давно пили из графина на окне?
— Минут десять… — ярость офицера как-то сразу, мгновенно, сменилась растерянностью. — А… что?
— А что вот столько ещё и проживёте… Это — токсин из группы тех, что вырабатывают моллюски экваториальных морей. Симптом верный, противоядие науке неизвестно. Вы же не хотели, чтобы наука развивалась дальше — вот покажите, как умирают солдаты без её помощи…
— Это Флаариа! — истерично завизжал офицер, выхватывая откуда-то пистолет. — Он только что был здесь! И это он подсыпал яд! — кричал офицер уже где-то за пределами кадра. — Куда он пошёл? Я его
