почве — причём способен влиять на взрослых, но не на детей — а также… склонность к ненормально ранним внебрачным связям со взрослыми мужского пола при неспособности отдавать себе отчёт в таких своих действиях… Временами бывает полностью дезориентирован относительно собственного пола, говорит о себе в женском роде.… В учёбе успехов не проявляет… Возможное дальнейшее поведение: глубоко верит в возможность лечить больных внушением, в связи с чем наверняка попытается заняться незаконным целительством…' И вывод: '…крайне опасен ввиду особенно мощного гипнотического влияния. B случае чрезвычайных обстоятельств живым не брать…' Да, но, между прочим, во внешних приметах, — Талир снова перевёл взгляд на верхнюю часть листа, — сказано: '…таз широкий, заметны грудные железы, голос женский, скелетная мускулатура развита слабо…' Так, и наконец… — Талир взял ещё лист. — '…Лартаяу Убалури — возможно, имя ненастоящее…' Биография, правда, изложена в общем верно, по принятой легенде — но тут подаётся как сомнительная. Однако: '…Психически больной с бредом величия, отождествляет себя с императором-самозванцем Лартаяу Третьим, называя себя Лартаяу Аларифаи. Впервые обнаружен на месте автомобильной катастрофы в Колараафе, однако без телесных повреждений… Был опознан психически больным Сириолой Архапаро в качестве его племянника, что впоследствии не подтвердилось… Затем какое-то время безвестно отсутствовал, возможно, пребывая в распоряжении неустановленной подпольной организации монархического направления в качестве претендента на роль наследника престола на почве упомянутых бредовых идей… Впоследствии объявился в Колараафе, усыновлён… Лyмaopой Ияту…' — и опять же потом дописано: '…психически и больным с бредом изобретательства. После гибели которого… причина не установлена… снова усыновлён… Сириолой Убалури… также с бредом изобретательства…' Ну, у того — и вправду всего лишь бред… Так, '…состав особой опасности: предположительные проявления неких особых способностей неустановленного характера в сочетании с крайней безнравственностью. Чувство стыда совершенно не развито, склонен к публичному обнажению своего тела, возможно, получает противоестественное удовольствие от физических наказаний… Однако при этом по характеру самоуверенный, требует к себе уважения, ставит себя наравне со взрослыми, проявляет интерес к вопросам, для рассуждений о которых не имеет ни опыта, ни подготовки. В отношении сверстников агрессивен… пытался организовать беспорядки в детской больнице… но при этом труслив и склонен к доносительству на сверстников взрослым. В учёбе успехами не отличался… Возможное дальнейшее поведение неопредёленно…' И вывод: '…для военных целей интереса не представляет. В случае чрезвычайных обстоятельств живым можно не брать…' В общем — вы все поняли, кем они нас считали? — закончил Талир, подняв со стола пустую папку или планшет, и укладывая в неё бумаги. — И чего мы могли тут дождаться?
— Ну, а остальное — уже неинтересно, — стараясь говорить как можно спокойнее, добавила Фиар, перебирая ещё подобранные с пола бумаги, а затем взглянув на лист в руках у Лартаяу. — Данные по нашей успеваемости, кое-какие проверочные работы. Но вообще…
— Они хоть… думали над смыслом, который получится в итоге всех переклеек? — в растерянности произнёс Джантар. — Человек, у которого нет семьи — возвращён в семью, другой — не опознан психически больными родителями персонажа фильма… И это — документы, на основе которых решаются человеческие судьбы…
— Наверно, наспех клеили что попало — лишь бы соответствовало этим новым элбинским идеям, — предположил Ратона.
— И сразу, с самого начала — всё было не так, как мы думали, — твёрдо и даже мрачно ответил Итагаро. — А мы верили, что учимся по особой программе, готовимся к какой-то миссии, мы — чья-то надежда…
— И всё ждали чего-то, — добавил Лартаяу. — И не протестовали. Ходили под конвоем ловить актиний в горных ручьях, строили для них какие-то установки…
— И сами учителя будто не понимали, что актинии — уже в зимнем анабиозе, — ответил Ратона. — И в той установке просто не выживут. А мы и не подумали сказать им об этом…
— Но у нас же — тайна, которую страшно затронуть любой мелочью, — напомнил Лартаяу. — И учителя, по идее, сами — не психически больные, должны понимать, что делают… Или… нас просто хотели проверить, не потребуем ли мы ещё одежду, кроме рубашек? — вдруг сообразил Лартаяу. — Или так и пойдём через осенний лес ловить актиний в ледяной воде? При том, что… мне приписана 'склонность публично обнажаться'? Хотя всё равно не понимаю их логику… Мы и так-то в чём ходим — какое ещё 'обнажение'? А сами даже спят а одежде — но при этом ввели в школах торжественные 'акты воздаяния' с битьём по голому телу! Сами формируют у людей этот стыд — и потом сами же его ломают, а чуть не угадай, как тут к чему отнестись, чуть допусти какой-то промах — и всё, сумасшедший… А беспорядки в больнице… Думаете, я сам понимаю, о чём это? Когда там и так — никакого порядка, тоже формируются свои группировки, ходячие больные бьют лежачих, отнимают передачи из дома — а взрослые… То — никакой реакции, а то… Вот тоже там говорили: одного мальчика заставили снять штаны и лечь на койку, он думал — для какой-то инъекции, а его, — Лартаяу на мгновение запнулся, — стали сечь розгами! Тут же в палате, при всех, ничего не объясняя и не проверяя! И те стояли и смотрели — думали, там персонал имеет такое право! А потом оказалось — не того, по ошибке, да ещё и недавно прооперированного. Как только швы не разошлись… Хотя возможно, и неправда — всякие страшные слухи там тоже ходили… Но что… если даже и не было — то именно в этих 'беспорядках' я и виноват?
— Возможно, и не ты, и не в этих — при таких-то документах, — ответил Итагаро. — Нет, но — какая подлость… 'Патологическое удовольствие от наказаний… Роль шута при лидере группы… Характер деспотичный с ложной готовностью помочь'… Откуда они это взяли? Это же не по ошибке — только со зла можно придумать о нас такое! А — насчёт физической ликвидации, удаления желёз? Я и предположить не мог, что они на это способны…
— Или… просто собрали о нас все слухи, спорные версии, и даже явный бред? — предположил Джантар сквозь мгновенный озноб. — И, не думая, включили сюда?
— Похоже, — как-то не сразу согласился Итагаро. — Хотя и то не понимаю: что за фильм такой — 'Девять ночей ужаса', и при чём он тут…
— Но о том ли говорим? — остановил его Герм. — Нам же надо всё осмотреть, выяснить ситуацию, проверить, нет ли ещё кого-то живого…
'И я уже будто не удивляюсь, — подумал Джантар. — Как если бы подсознательно ждал подобного…'
— Так я уже успел посмотреть снаружи, — ответил Лартаяу (хотя Джантар не заметил, чтобы он выходил). — Во дворе — ещё трупы. Вся наша охрана. И — вход оставлен открытым настежь. И на дороге — автомобиль, а в нём — ещё трое в какой-то форме, даже не пойму, какой… То ли потом приехали с директором, то ли — те, что тогда не успели уехать. И в помещении охраны — действительно остатки обеда на столе. Тарелки, бутылки, обёртки от чего-то… Но — ничего похожего на то, что едим мы, даже запах неприятный… Этим не могли пытаться нас отравить. Я хотел сразу сказать — но вы уже читали бумаги…
— Но всё-таки — что произошло? — задумалась Фиар. — Они действительно чем-то отравлены? Или…
Однако больше она ничего не решилась предполагать — по крайней мере, вслух — и интернат вдруг погрузился в тишину.
'Так что же это? — стал думать Джантар, вновь отмечая какую-то странность собственного состояния. — Они все вместе что-то ели — и отравились? Но когда? Не сразу же, ночью, вместо того, чтобы везти директора в больницу… Значит — уже потом, когда вернулись? Убедились, что директор здоров, приехали с ним обратно — и, не подумав разбудить нас, устроили пиршество? То есть — совсем рано, под утро? И ели все вместе — директор, охрана, следователи? И это — после подозрений именно в отравлении директора продуктами из нашей столовой? Или… проверяли продукты на нашей охране? — мелькнула новая страшная догадка, от которой он даже ощутил приступ головокружения. — Но почему отравлены и сами? Разве что — отравление произошло не сразу, решили, что продукты безопасны… А вообще отравить ими хотели всё-таки нас? Нет — а наше состояние? Откуда оно тогда? Если мы со вчерашнего вечера ничего не ели…'
— Нет, а мы? — отвечая Фиар, переспросил о том же Лартаяу. — Разве мы сами ели хоть что-нибудь?
