отдать все рычаги управления собой, и фактически учиться жить заново, беспрекословно внимая чужим словам, но спрос за всё — с него же? Не с сильного и мудрого руководителя — а со слабого и несовершенного человека? То есть опять же: как поклоняться им со страхом перед возможными последствиями ошибок, они — высшие существа, а дойдёт до дела — не требуй от них сверх меры? И даже если запутался в нагромождениях ложных теорий или попал в беду — и тут им, высшим, дозволено не всё знать, уметь и мочь, а ты виноват сам и только сам?
— Но не забудьте, что происходит в Тисаюме, — напомнила Фиар. — А мы тут стоим и говорим…
— Вот именно — мы даже не знаем, что сейчас происходит! И не только там — а вообще! И решаем — куда, к кому идти, что им сказать? Решаем — на основе того, что читали про мудрецов и их учеников, про богов и грешников… И видите — не можем понять: чем плох человек, если он, не послушничая и не прислуживая, предпринимает что-то сам? То есть — нуждался бы в разъяснении элементарного, бегая к наставнику за каждой мелочью — был бы хороший, а так — плохой? И даже нельзя просто ощутить себя самодостаточным целым — надо изнывать от чувства собственной ущербности и жаждать дополнить себя до целого кем-то другим, ещё и признав того другого непременно выше себя? А если я уже ощущаю себя целостной сущностью — тогда как? Почему не могу идти к ним с такой позицией? Почему непременно надо предстать в образе покорного растерянного ученика, в котором сломлено всякое сопротивление критического ума, и даже — чувство собственного достоинства? Прежде потеряй себя, ибо ты соткан из одних несовершенств… А что за совершенство, если к нему ведёт лишь такой путь?
— Но не думаешь же ты, что высшие существа в самом деле… — снова попыталась начать Фиар.
— Не знаю, что и думать… — признался Итагаро. — Это же я вспоминаю всё, что мы изучали в интернате — и легально, и тайком… И общее чувство — какой-то насмешки! Будто нам не хотят что-то объяснить или привести к совершенству — а просто навязать чью-то конкретную, персональную волю как физический закон! Хотя какой же физический закон — если его в принципе можно нарушить, оставаясь частью той же Вселенной? И почему я должен придерживаться чьей-то конкретной воли как физического закона? А к этому призывают почти все учения! И опять же — их роль в данной ситуации… Чем они выше нас? Неужели их верховенство — в том, чтобы не проявить ни реальной мощи и мудрости, ни даже просто понимания и сочувствия, одно холодное оценивающее любопытство: как справитесь без нас? То есть даже трагедия миллионов людей — для них лишь испытание оставшихся на верность себе? А мы должны верить, что кто-то из чистого альтруизма поможет нам — но на самом деле они 'просто так' ничего не сделают, хоть все вы тут пропадайте? А другие и не замечают нас при нашей малости — но их надо почитать, поклоняться им, и перед ними человек тоже как-то ответственен? И всякий раз нам будут только навязывать чьё-то мнение, играя на чувствах вины и страха?
— Но опять что-то не так, — в который раз попыталась остановить его Фиар. — Подлинно высшие существа — могут вовсе не обладать нашим, человеческим мироощущением. У них — иные сроки жизни на одном плане, иные пространственно-временные масштабы… А о некоторых — и вовсе говорится, что они вышли из цепи перерождений на разных планах Бытия…
— И кто же тогда говорит с нами от их имени? И потом всякий раз заявляет: вы сами виноваты — всё не так поняли? А это 'не так' означает — самоистязания, войны, панику из-за пророчеств о конце мира, пытки и казни за 'святотатство', и тому подобное! И будто не понимают — что сами уже вконец запутали нас своими противоречиями и требованиями каждого верить только ему! А сами только могут повторять, что мы — плохие, наша нравственность — ниже, употребляют понятия 'личность', 'личное' — почти всегда в отрицательном смысле! Причём явно имея в виду не тупой эгоизм или самомнение — всё личное, всё человеческое вообще, в принципе! А нравственно, значит — лишь то, что служит проводником воли следующего уровня? И только Наивысший, никем не контролируемый, может без ограничений проявлять свою волю? Но тогда получается — они все и проповедовали именно то, против чего мы выступили перед толпой?
— Слушайте, а правда… — вырвалось у Фиар.
— Я и говорю — почему так? — не дав наступить очередной паузе, продолжил Итагаро. — Почему нас считают способными исключительно на плохое? Например — потому что нам приходится есть мясо? Хотя, если принять на веру те же легенды и пытаться согласовать с данными современной науки — и получится: по воле высших существ наши физические тела происходят от обезьян, которые его ели! И нам же — благоговеть перед ними за это? И изо всех сил стремиться к ним — хотя сами от нас будто отворачиваются?
И всё же наступила пауза… 'И как будто всё верно, — только и смог подумать Джантар. — Никакого изъяна в рассуждениях. Но что получается…'
— А воздаяние… — наконец снова заговорил Итагаро. — Ну — конкретно я, например, в тот раз действительно пытался избежать службы в армии, чтобы не быть вынужденным убивать людей, которые ничего плохого мне не сделали — и в этом тоже неправ? И загадочная для меня самого смерть — ночью, во сне, под арестом за это — получается, была заслужена мной? И это — важнее всего, что я мог бы сделать в тогдашней науке? Поскольку, в свою очередь, был обречён на военную службу итогом своей позапрошлой жизни, которую сам не помню? Нo вот вопрос: если не всё предопределено заранее — откуда мне знать, что и насколько предопределено именно в данном случае? И если так — почему я должен был покорно принять всё, что со мной происходило или могло произойти? Вдруг та воинская повинность — и есть лишь чей-то произвол, не более — а по справедливости я и должен был пройти путь учёного, а не солдата? Но все они там, в канонах, славят какую-то высшую справедливость — и никто не может объяснить: как быть в конкретном случае? Хотя наша жизнь во многом из подобных выборов и состоим! И даже сейчас они будут искать какой-то грех лично во мне — а не способ помочь людям на площади?
— Подожди, мы опять путаем мифологические образы с реальностью… — снова начал Джантар.
— А на самом деле всё и есть — под контролем у кого-то высшего и мудрого? — переспросил Итагаро. — И как, похоже на это — если вспомнить реальную историю? Кто разделил людей разными верами и заставил враждовать? Кто продиктовал им все эти каноны? Кто внушил им, что духовность означает — поклоняться этому и только этому из множества астральных владык, ничем не лучших друг друга? Которые спокойно взирают на запуганные толпы — где одни люди совершают насилие над другими в надежде взойти за это в какой-нибудь рай? Ах да, нельзя быть таким капризным, они не всесильны, не требуй от них так много… Ну, так признайтесь же наконец, что не всесильны — а не заставляйте людей ждать невозможного! А то, как изнывать от желания иметь высшего покровителя — так всесильны! — снова повторил Итагаро. — А если я, не продавая никому душу, просто попрошу о помощи — тогда неси свою карму сам? Пусть и прошу не за одного себя — за многих людей! Ну… так за что нам, в конце концов, любить их и благоговеть перед ними — если надо обязательно сдаться на их милость, иначе ничего не сделают? И зачем сами провоцируют в людях веру в собственную всеблагость — по нашим, человеческим понятиям? А если это иные существа, иного уровня, с иным мироощущением — что несут в нашу жизнь, зачем вмешиваются в неё? И чего хотят, требуя от человека, например, вегетарианства, и тут же — кровавых жертв? И всё это бездумно повторяют конкретные, известные в истории люди, которых здесь принято почитать как святых! Так — где тут мифологический образ, а где реальность? Сами приносят жертвы на своих алтарях, а кто ест мясо — пусть пропадает?
— Но не этих же мы собираемся искать… — вновь начала Фиар.
— Или опять-таки — предопределение и управляемость всего… — будто не слыша, продолжал Итагаро. — Хотя мы сами видим, что вектор развития цивилизации колеблется, как стрелка компаса… И всё равно утверждается, что у кого-то — всё под контролем! Что они заранее знают, куда и почему всё идёт! И всюду — эта идея воздаяния с позиций какой-то высшей правды! Идея спроса с нас, на нашем человеческом уровне — за то, с чем не справились они, высшие! Будто человек — лишь простой инструмент, игрушка в их руках!
— А вот тут — действительно… — с внезапной растерянностью согласилась Фиар. — Я тоже думала… Спрос с позиций какого-то предустановленного итога — будто случайностей вообще не бывает…
— И будто они, мудрые — не знают, что случайность возникает уже на микроуровне Вселенной, — добавил Джантар. — Уровне элементарных частиц, координату и импульс которых в принципе не определить одновременно с одинаковой точностью… И тут же везде говорится, что человеку на его уровне не оправдаться никакими посторонними обстоятельствами, он за всё отвечает сам…
